В полной тишине, не считая хруста песка и щебня под металлическими ступнями, некронская армия с оружием наготове двинулась к «голой», незащищенной цитадели. Боевые сестры открыли огонь, и из всех бойниц и решетчатых окон на сплошную стену стальных чужаков обрушились твердотелые снаряды, потоки огня и струи плазмы.

Хайгис безмятежно наблюдал. Через считаные минуты «Ковчег судного дня» вернется в активное состояние, а после снова накопит достаточно энергии для второго выстрела из главного калибра. Пока же немесор вычислял наилучшие точки для атаки. Орудие без труда откусит громадные куски от толстых каменных стен центрального донжона, чего, вероятно, даже хватит для полного обрушения здания. Он мог бы придержать своих пехотинцев, дать длинноствольным пушкам самим раз и навсегда покончить с людьми.

Но…

Но этого казалось почему-то недостаточно. Хайгис глубоко погрузился в себя, чтобы отыскать причину столь странной мысли, но безуспешно. И все же он не сомневался, что просто стоять в стороне и обстреливать оплот людей, пока от него не останутся одни развалины, было неправильным. Эти плотские создания должны были умирать со страхом в сердцах, видеть лики некронтир, когда испаряются.

Немесор не собирался допускать той же ошибки, что и криптек Оссуар, пустивший все на самотек. Людей следовало ликвидировать, всех до последнего, и он лично в этом убедится, смотря глазами своих солдат. А если потребуется, то убьет органиков собственными руками.

Передав команду уничтожить противника, Хайгис увидел, как его верные воины пробили стены крепости и устремились внутрь, чтобы быстро и эффективно повторить бойню, устроенную ими двенадцать лет назад.

«В какой момент я стал предателем? — крутился в голове Тегаса вопрос, пока автономные движители его паучьих ног следовали заданному им маршруту. — Предательство — лишь дело времени». Эта фраза поднялась из глубин банка памяти, в который квестор перекачал информацию из какого-то архива столетия назад. Источник и контекст высказывания были ему неизвестны.

На самом деле он не считал себя перебежчиком. Для этого ему надо было пойти против Адептус Механикус Марса и Омниссии, чего совершенно точно никогда не могло произойти, так как все сомнения и слабости на этот счет были вытравлены из него давным-давно.

Нет, его поступок никак не подходил под понятие «измена». Наоборот, он совершил деяние, подтверждавшее его абсолютную преданность. Он освободился от гнета и теперь мог возвратиться к Механикус в роли вестника и… героя.

Разумеется, без мерзких поступков было не обойтись. Так, например, ему пришлось избавиться от Сороритас, чтобы его план вошел в финальную стадию. Его поражало, как просто ему удалось вмешаться в управление представителями низших уровней иерархии некронов, послав сигналы в окружающую внешнюю сеть. Магоса воодушевлял тот факт, что у него все получилось, и сейчас резервные подсекции его модуля мыслительных процессов занимались оценкой значимости случившегося. Тегас послал сигнал тревоги скарабеям, разбудил их и перевел в режим нападения. «Значило ли это, что… Боже-Машина правый, а что, если я смогу командовать ими?»

Подобная вероятность вскружила ему голову, и на короткий миг он представил, как входит в Зал кузниц на горе Олимп в сопровождении фаланги некронов, ставших его рабами.

Но вскоре Тегас отбросил эту мысль. Сейчас он не мог позволить себе быть рассеянным. Он находился на территории чужаков, к тому же время поджимало. Тегас приободрил себя и направил все усилия на то, чтобы отыскать реликвию Сороритас. Когда он найдет ее, то получит все, что ему необходимо для восхождения к славе.

Лаборатория оказалась в точности такой, как ее описала госпитальерка в разговоре с канониссой Сефериной. Тегас замедлился и пошел так тихо, как только мог. Выдвинув антенны и зонды через прорези в одежде, он стал передавать низкоуровневую электромагнитную сигнатуру, подражая той, что засек у некронов-воинов, и начал молиться, чтобы датчики инопланетного комплекса оказались не слишком умными и пропустили его цифровой маскарад.