Его сиятельство сидел, опустив руки на колени, был бледен и грустен.

— Рад, что встретил вас, Джустиниани.

Винченцо тихо вздохнул, опустился рядом на скамью. На могиле Ипполиты Массерано ещё не было надгробия, но холм был устлан свежими цветами — алыми розами и тюльпанами.

— Я знаю, — неожиданно заговорил Массерано, нахмурившись, — вы считаете меня глупцом…

Джустиниани бросил на графа быстрый изумлённый взгляд: он не то чтобы считал Массерано неумным, скорее находил горестную иронию в том, как оплакивал Вирджилио супругу, мечтавшую отправить его самого на тот свет.

— Вовсе нет, граф, о чём вы?

— О том, что я знаю, зачем она приходила к вам перед смертью, — отчётливо произнёс он.

Джустиниани почувствовал, что его заморозило на теплом майском ветерке. Он угрюмо посмотрел на Массерано, вздохнул и пожал плечами.

— Что вы ответили ей? — тихо спросил граф.

Джустиниани, не поднимая глаз, резко ответил:

— Ничего. Я не собирался помогать ей. За кого вы принимаете меня, если спрашиваете об этом? Я не убийца. Даже если вы обречены Геенне — не мне вас туда отправлять.

Массерано несколько минут ничего не говорил, сидел молча, не отрывая глаз от могилы.

— Ипполита приходила к вам…чтобы… заказать моё убийство? — спросил он полушёпотом.

— Да, вы, на её взгляд, были излишне прижимисты, — кивнул Джустиниани и тут обмер.

Массерано смертельно побледнел, привстал и тут же снова опустился на скамью — ноги не держали его.

— Она не… Она… она, — он тяжело сглотнул, на его шее судорожно дёрнулся кадык, — она хотела моей смерти?

Джустиниани молчал. Он чувствовал себя последним глупцом.

Тупица! Сначала Карло, теперь граф… Он, что, разучился держать язык за зубами? Конечно, слова Массерано о том, что он всё знает, на минуту ввели Винченцо в заблуждение: Вирджилио думал, что Ипполита просто хотела сделать его, Джустиниани, своим любовником! А он решил, что тот подлинно все знает, и проболтался!

Винченцо не находил слов, чтобы выразить отвращение к себе. Глупец, трижды глупец! Ну, хоть бы подумал, откуда бы Вирджилио мог узнать об этом? Они говорили об абсолютно разных вещах!

Однако когда Джустиниани повернулся к Вирджилио, к своему удивлению, увидел уже мертвенно-спокойный взгляд печальных глаз, лицо Массерано было неподвижным и неотмирно отрешённым.

— Выходит… — он надолго умолк, задумавшись. Потом тихо спросил, — а кто же убил её?

Нет уж, как бы не так! Дважды не попадусь, твёрдо решил Джустиниани. Не хватало истории с Трубочистом. Да и знал ли Массерано, что вольт Ипполиты тоже был в ларце Гвидо? Откуда ему это знать?

— Это Бог или дьявол? — уточнил Массерано, и у Джустиниани отлегло от сердца. — Она была на двадцать лет моложе меня. Я завещал ей всё, кроме сорока тысяч приданого Елены.

Джустиниани молчал, прикусив язык, всё ещё коря себя за болтливость. Угораздило же…

— Вы смутили меня, — неожиданно продолжил тем временем Массерано, отводя глаза. — Помните, племянник маркиза спросил вас, почему Пинелло-Лючиани не верит в бессмертие своей души? Вы тогда сказали эту жуткую вещь. «В бессмертие души обычно не верят люди, не имеющие души». Я не спал тогда всю ночь. Я вдруг понял. Я творил по молодости мерзкие и блудные вещи, иногда пугался, но страх быстро проходил.