Джустиниани про себя грубо выругался. Ему до зубовного скрежета не нравилось услышанное от девицы. Спазакамино недовольно зашипел, косясь в угол.

— А почему… — Джованна чуть наморщила лоб, она вдруг вспомнила об этом и напряглась, — почему вы сказали вчера на сеансе про бесов? Пошутили? Хотели позлить донну Поланти, да? — она, склонив голову, ждала его ответа.

Несколько мгновений Винченцо стоял, закрыв глаза, потом всё же взглянул на неё. Вздохнул. Девочка не виновата. Осиротела в одиннадцать. Последние шесть лет жила у человека, далёкого от понимания истины, да ещё, как выяснилось, откровенного сатаниста. Ещё удивительно, что он не растлил девчонку. С него бы сталось…

Как это сказал Тентуччи? «В каждом мерзавце есть что-то человеческое?» Да, наверное. Но удивляться, а тем более злиться на то, что бедняжка не понимала простых вещей, не стоило. Кто бы объяснил их ей, Господи?

Винченцо снова тяжело вздохнул, взял на руки снующего у ног кота и сел рядом с девушкой.

— Мы почти незнакомы, Джованна, судим друг о друге на основании собственных домыслов и чужих сплетен. Когда вы узнаете меня лучше, вы поймёте, сколь мало свойственны мне шутовство и гаерство. Я вовсе не хотел злить донну Поланти. Я спросил, как она отличает духа от беса? Бесы, уточню для вас, — это бесплотные духи. Апостол в Писании говорит: «Наша брань не против крови и плоти, но против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной» Кто же такие духи злобы? Бесы. Но донна Поланти полагает, что это — души умерших. Откуда она это знает? Ей сказал это пришедший дух. Логично. Но, что, если он солгал? Может ли Сатана, он же — Отец Лжи, назваться Николо Макиавелли? Может. Кто ему помешает? Никто. Какой же вывод?

Джованна не сводила с Винченцо напряжённого взгляда и молчала. Джустиниани продолжил:

— Не следует пытаться отворять дверь в неизвестный, наглухо закрытый от обычного человека мир. В нём очень легко погибнуть, ибо в нём вы глухи и слепы, вас легко одурачить и погубить. Вы поняли меня?

Она ещё несколько минут молчала, потом спросила.

— Но если у вас есть способности, если вы ощущаете, что можете приоткрыть завесу…

— …и увидеть дьявола? — подхватил он. — Стоит ли смотреть? Он отнюдь не красавец, уверяю вас. Он лжец и человекоубийца. Но почему бы вам не быть честной? — Винченцо наклонился к девице. — Наличие таинственных даров просто льстит вашему тщеславию, не так ли? Чувствовать себя избранницей — быть не такой, как все, необычной, ни на кого не похожей, особой, избранной, видеть то, чего не могут увидеть другие, о, это так ласкает самолюбие. Правда?

Она съёжилась и бросила на него исподлобья жалкий взгляд. Джустиниани подавлял её, угадывал чувства и словно читал мысли. Откуда он догадался, что ей и вправду нравилось чувствовать себя избранницей таинственных сил?

— Да, — кивнул Джустиниани, — соблазн слишком велик. «Ты избранный, ты не таков, как все, на тебя возложена миссия помощи и спасения страждущего человечества. Иди, трудись, такова твоя высшая задача» — нашёптывает лукавый бес, льстя нашему самомнению. И мы забываем, что праведному человеку не нужны дьявольские дарования, он ищет только Бога и воли Его…

— Но ведь они дают знания!

— О, да… — снисходительно и, как показалось Джованне, высокомерно усмехнулся Джустиниани, — прелестный, древний, рогатый учитель даёт высочайшее знание! Но беда в том, что это знание сделает человека рогатым и наделит копытом, дорогая.