— Я не переживаю, — сказал Анакин и сделал паузу. — Тру, ты когда-нибудь задумываешься об отстранении?

Одной из причин, по которой Тру был его другом, состояла в том, что ему не нужно было ничего ему объяснять.

— Конечно. Это самый тяжелый урок для джедая, — сказал Тру. — Я думаю об этом все это время. Как мы можем следовать нашим чувствам и все же быть отстранены? Мастер Рай-Гаул говорит, что глубокие чувства необходимы для всех живых существ. А то, как мы используем эти чувства, — крайне важно. Если мы позволяем им определять наши действия, мы можем сбиться с пути.

— Мне кажется, что я все еще не знаю, как освободиться, — сказал Анакин.

— Я тоже. Я полагаю, поэтому мы — падаваны, а они — учителя, — сказал Тру. — Об этом не нужно переживать.

— Да, — сказал Анакин. — Не нужно. — Он заметил Феруса, глядящего на них, и тот быстро отвел взгляд. — Что произошло с Ферусом? — Спросил Анакин.

Тру выглядел смущенным.

— Ничего.

— Скажи мне. Он мне и словом не обмолвился.

Тру переминался с ноги на ногу.

— Он сказал… ну… Он поинтересовался, почему ты не сказал своему учителю, что подвергся той процедуре. Было ясно, что ты не подвергался. Все мы задавались этим вопросом. В конце концов, это странно.

Анакин посмотрел на Феруса, присоединившегося к Сири, которая прощалась с Оби-Ваном.

— Он всегда сует нос в мои дела.

— Он только сказал вслух то, о чем мы все думали, — сказал Тру со своей обычной честностью. — Держу пари, что Оби-Ван тоже так думает.

— Не знаю, почему я не сказал ему, — произнес Анакин. — Я собирался сказать ему. С тобой так бывало, что ты сначала хочешь все обдумать, а потом сказать кому-нибудь?

— Нет, — сказал Тру. — Я думаю, что мне нравится говорить.

Анакин рассмеялся. Тру был всегда правдив. Анакин смотрел сквозь него, как сквозь воду. Именно такой прямой он и был. И единственное, что он видел в нем, было великодушие.

Подошел Ферус.

— Пора на борт, — сказал он Тру.

— Я слышал, вы интересуетесь, почему я не сказал Оби-Вану о том, что случилось в лагере для пленных, — сказал Анакин вызывающим тоном.

Ферус пристально глядел на него.

— Да, мне действительно было интересно, — сказал он. — Но я сам это выяснил.

— О, действительно? Почему бы тебе не просветить нас? — Предложил Анакин.

— Ты боялся сказать Оби-Вану, потому что тебе это нравилось, — сказал он. — Тебе нравилось ничего не чувствовать. Это даже превзошло твою верность.

— Ничто не превосходит верность Анакина к его учителю, Ферус, — резко сказал Тру. — В любом случае, это не твое дело. Ты не был там. Ты не знаешь, что произошло. Ты не имеешь никакого права судить.

Казалось, некоторое мгновение Ферус сопротивлялся словам Тру. Затем он наклонил свою голову.

— Как всегда ты прав, Тру. Прошу прощения, Анакин. Я не должен был так говорить.

Правильно, Ферус. Ты переступил черту. Но, возможно, Анакин был должен ему, после их миссии на Андару.

— Ладно, — сказал Анакин. Он заметил, что Ферус не сказал, что был неправ. Только то, что он не должен был этого говорить.

— До свидания, — сказал Ферус. — Да прибудет с вами Сила.

Анакин просто кивнул в прохладном прощании.