— Ты ответишь ему? — голос задыхался от напряжения.

— Нет, — сказала она, — но голос оставь как есть, мне так нравится.

Она прошла в гостиную. «Раз, два... — считала она про себя, на каждый счет задерживая дыхание. — Двенадцать, тринадцать...»

— Анджела, — мягко проговорил дом, — на проводе Хилтон Свифт...

— На служебном канале, — послышался голос Свифта. Она с шумом выпустила воздух. — Ты знаешь, как я уважаю твою потребность побыть одной, но я очень о тебе беспокоюсь.

— Со мной все в порядке, Хилтон. У тебя нет причин волноваться. Пока.

— Ты споткнулась сегодня на пляже. Такое ощущение, что потеряла ориентировку. У тебя кровь шла из носа.

— Просто кровотечение.

— Мы бы хотели, чтобы ты прошла еще один осмотр...

— Великолепно.

— Ты сегодня входила в матрицу, Энджи. Мы засекли тебя в промышленном секторе СОБА.

— Так вот что это было.

— Хочешь об этом поговорить?

— Тут не о чем говорить. Просто валяла дурака. Но ведь ты все равно от меня не отвяжешься, да? Я упаковывала кое-какой хлам, оставшийся здесь от Бобби. Тебя бы это порадовало, Хилтон! Я нашла его деку и решила попробовать. Нажала пару клавиш и просто сидела, глядя по сторонам. Потом отключилась.

— Извини, Энджи.

— За что?

— За то, что потревожил тебя. Я сейчас отключусь.

— Хилтон, ты знаешь, где Бобби?

— Нет.

— Ты хочешь сказать, что служба безопасности «Сенснета» перестала за ним следить?

— Я говорю, что не знаю, Энджи. Это правда.

— Но ты мог бы выяснить, если бы захотел?

Снова пауза.

— Не знаю. Если бы и мог, то не уверен, что стал бы это делать.

— Спасибо. До свидания, Хилтон.

— До свидания, Энджи.

* * *

Той ночью она сидела в темноте, наблюдая за танцем блох на освещенном песке. Сидела и думала о Бригитте и ее предостережении, о наркотике в кармане парки и о движке в аптечке. Думала о киберпространстве и о том печальном тюремном ощущении, какое она испытала с «Оно-Сендаи», ощущении, таком далеком от свободы лоа. Думала о снах незнакомки, о свивающихся в лабиринт коридорах, о приглушенных тонах древнего ковра... Старик, голова из драгоценных камней, напряженное лицо с зеркалами вместо глаз... И голый, продуваемый ветрами пляж в темноте.

Другой пляж, не в Малибу.

* * *

И где-то в сумерках калифорнийского утра, за несколько часов до рассвета, среди коридоров, галерей, лиц, обрывков разговоров, которые она помнила лишь отчасти, проснувшись и увидев белый туман, окутавший окна хозяйской спальни, она вдруг поняла, что вырвала из сна что-то очень важное и унесла это важное с собой за границу яви.

Перекатившись на бок, порылась в ящике тумбочки. Нашла ручку «порше», подарок каких-то ассистентов, и нацарапала драгоценные буквы на глянцевой обложке итальянского журнала мод:

Т-Э

— Вызови Континьюити [Continuity — непрерывность, неразрывность, целостность (англ.)], — приказала она дому за третьей чашкой кофе.

— Здравствуй, Энджи, — сказал Континьюити.

— Была одна пленка с орбиты, мы засняли ее два года назад. Яхта бельгийца... — она глотнула остывающий кофе. — Как называлось то место, куда он хотел меня отвезти? Робин тогда еще решил, что это дешевка.

— Фрисайд, — сказала экспертная система.

— Кто из наших там работал?

— Тэлли Ишэм записала на Фрисайде девять эпизодов.