|
В девятнадцать лет Джулиано влюбился в американскую пакистанку Бениш. Та была кареглаза и прекрасна, тоже уроженка Сан-Франциско, – познакомились они сразу после школы, – и хотя оба понимали, что хотят пожениться, Джулиано сознавал, что его родители, да и ее тоже, сочтут, что они слишком торопятся. А то и что похуже: Джулиано боялся, что им помешает некая непреодолимая межкультурная пропасть. Вдруг пакистанский отец не разрешит ей выйти за девятнадцатилетнего итальянского неофита? Вдруг предстоят серьезные проблемы, какие-нибудь разговоры об убийствах чести? (Разум Джулиано, купаясь в любви, порой навещал странные пределы.) Но родители Джулиано с готовностью согласились, а когда он попросил руки Бениш у ее отца, тот тоже дал согласие и попросил родить ему внуков. Джулиано и Бениш поженились у нее дома – Мохтар принес ладан и мирр – и переехали в квартиру в Норт-Бич. Их первый ребенок, Сауда, родилась спустя три года.
К тому времени Мохтар работал в «Инфинити», а Джулиано водил такси в «Убере». После работы они расслаблялись, тягая веса в «Фитнес 24 часа», а перед тренировкой пили кофе. Джулиано был знаком с кофе с детства и обучал Мохтара, как пьют кофе итальянцы – на ногах у стойки, потягивают эспрессо, чуточку сахара, ни капли молока. Джулиано отвел Мохтара в новую кофейню «Голубая бутылка» в Паромном порту. – Ничего более похожего на настоящий итальянский эспрессо ты не найдешь, – сказал ему Джулиано, и они стояли, изо всех сил изображая итальянцев, и глотали по два-три эспрессо подряд, накачивались кофеином перед тяжелой атлетикой.
Эта «Голубая бутылка» располагалась в двух шагах от здания «Братьев Хиллз», куда импортировали кофе, где его обжаривали, а потом отправляли по всему американскому западу. Многовато совпадений, решил Мохтар, – все яснее и неопровержимее, что такова его судьба, что он нашел свое призвание. Нет. Не просто призвание. В те первые дни Мохтар называл это миссией и старался не проговориться, что им руководит Аллах. Но сам в это верил. Он воображал, как мотается по йеменской глубинке, приносит фермерам знания и благосостояние, а с собой увозит чудесные красные ягоды на экспорт. В его новой жизни будут самолеты, и лошади, и пароходы, со своей историей он войдет в пантеон кофейных изыскателей, благодаря которым кофе теперь растет по всему миру и популярен во всех уголках земного шара. Повсюду таская с собой SWOT-рулон, Мохтар видел себя частью исторического кофейного континуума, четкой временно́й шкалы, которую оживляла череда странствующих авантюристов – почти сплошь, так уж вышло, нечистых на руку. Первым был Баба Будан. Этот суфий из города Чикмагалур, расположенного в нынешней индийской области Карнатака, в XVI веке отправился в Мекку совершить хадж. На обратном пути через Йемен он открыл для себя кофе, к тому времени уже известный как «вино ислама». Восхищенный Баба Будан возмечтал привезти кофе в Индию, да только это запрещалось. Обжаренные зерна – пожалуйста, покупай, сколько унесешь, но ни единого саженца, ни одной ягодки арабы продавать не желали. Так что Баба Будан их украл. Примотал семь ягод к животу и закутался в халат, скрыв свое сокровище под складками. В Индии он посадил зерна в горах Чандрагири, и из этих семи зерен выросли миллионы деревьев арабики. Сейчас Индия на шестом месте по производству кофе, а Баба Будан почитается как святой. Голландцы тоже хотели покинуть берега Йемена с кофейным саженцем. Кофе впервые пришел в Европу в 1615 году, из Мохи в Венецию, и использовали его в медицинских целях. Потом его стали пить в обществе, обычай распространился в некоторых областях Европы, а монополию на торговлю с Мохой держали венецианцы. Голландию, бывшую тогда великой морской державой, это не устраивало. Абсурдно, что товар такой ценности выращивается и контролируется столь немногими в одном-единственном крохотном порту Аравии. |
