– Я – Мадлен Челлини, – сказала я. – Очень приятно.

    – Еще бы, – сказал Липик. – Мне тоже.

    Наталья загадочно улыбнулась.

    – Мадемуазель Челлини, – сказал мне Липик, – а вас действительно так зовут?

    – Действительно.

    Липик ухмыльнулся.

    – А Бенвенуто Челлини, случайно, не ваш родственник?

    – Беня был моим племянником, – спокойно сказала я.

    Липик грустно вздохнул.

    – Мадемуазель, научите меня танцевать.

    – Представьте себе, что у вас внутри стержень, – сказала я. Липик с готовностью вытянулся. – А теперь вытащите его…

    Липик рассмеялся и толкнул ногой дверь в залу, откуда доносилась музыка.

    Зала была украшена подобием новогодней елки и обоями в мутных потеках. По стенам горели коптящие свечи. В зале танцевали.

    Я подошла к окну. На синем снегу, прямо у порога, стояли два кивера. Я села на подоконник и тронула раму. Она медленно открылась, и навстречу пару, вырвавшемуся из залы, повалила волна морозного воздуха, и на ее гребне – отрывистая французская речь и звон металла. На тропинке фехтовали. Наталья взглянула, кивнула, мимолетно улыбнувшись, и сказала мне:

    – Тот, что дерется левой рукой, – Франсуа Себастиани. Чудесный человек. Но его убьют.

    Я обернулась. Глаза Натальи горели, и в них горели две перевернутые свечки.

    – Почему ты знаешь?

    – Так, – сказала она. – Это все знают. Его убьют весной в Афганистане.

    Я закрыла окно.

    С грохотом прикатили из прихожей пушку. Свечи задули. Из темноты донесся молодой голос:

    – Кар-течью – заря-жай!!!

    Зловещее пламя факела осветило счастливые лица, тускло блеснула позолота на киверах и эполетах, и вдруг раздался страшный гром. Все заволокло пороховым дымом, и неожиданно повеяло ледяным холодом. После минуты ошеломленного молчания кто-то поспешно зажег свечи, и картина разгрома предстала во всей полноте. В зале не осталось ни одного целого стекла.

    – Н-да… задумчиво сказал кто-то совсем рядом.

    – Вот это бабахнуло!

    – Танцы, господа! – закричали из угла.

    Музыка возобновилась.

    Наталья тронула меня за локоть и увела на второй этаж. Деревянная лестница в комьях снега и окурках скрипела под нашими шагами. Мы прошли по дымному коридору и остановились у раскрытой двери. Сир стоял, расставив ноги в сапогах, и говорил кому-то невидимому:

    – Где батюшка-барин?

    Кто-то отзывался знакомым сипловатым баском:

    – Там, в швейной.

    – Какого черта! – вспылил Сир.

    – Я там спал, – лениво пояснил басок. – На батюшке-барине.

    Я обернулась к Наталье.

    – Батюшка-барин – это кто?

    – Это шуба, – пояснила Наталья. – Она рваная и до пят. На ней спят те, кто ночует в клубе, и греются все, кому не лень. А «батюшка-барин» – потому, что все в ней похожи на оного.