– Значит, я могу ехать?

– Если не хотите после обеда немного отдохнуть. Тереса постелет вам на моей кровати.

– Нет, нет, отче. Ваше превосходное вино и бифштекс – ах, какой бифштекс! – вполне восстановили мои силы. Кроме того, я сегодня вечером приглашен в Мадриде на ужин, а я не люблю приезжать в темноте.

Пока они шли к шоссе, епископ принялся расспрашивать отца Кихота.

– Сколько лет вы живете в Эль-Тобосо, отче?

– С детства, монсеньор. Только когда учился на священника, уезжал отсюда.

– А где вы учились?

– В Мадриде. Я бы предпочел Саламанку, да слишком там высокие требования.

– Человеку ваших способностей нечего делать в Эль-Тобосо. Ваш епископ, несомненно…

– Мой епископ – увы! – слишком хорошо знает, сколь скромны мои способности.

– А ваш епископ мог бы починить мою машину?

– Я имею в виду – мои духовные способности.

– В церкви нам нужны и практики. В современном мире astucia [изворотливость, находчивость (исп.)] – в смысле мирской мудрости – должна сочетаться с молитвой. Священник, способный поставить перед нежданным гостем хорошее вино, хороший сыр и отличный бифштекс, – такой священник не уронит себя в самых высоких кругах. Мы существуем на этом свете, чтобы приводить грешников к покаянию, а среди буржуазии их куда больше, чем среди крестьянства. Мне хотелось бы, чтобы вы, подобно вашему предку Дон Кихоту, шли высоким путем…

– Моего предка ведь называли сумасшедшим, монсеньор.

– Многие говорили так про святого Игнатия [Игнатий Лойола (1491?-1556) – основатель ордена иезуитов]. А вот и шоссе, по которому мне предстоит следовать, вот и мой «мерседес»…

– Мой епископ говорит, что Дон Кихот – это вымысел, плод фантазии писателя…

– Возможно, отче, все мы – вымысел, плод фантазии господа.

– Вы что же, хотите, чтобы я сразился с ветряными мельницами?

– Только сразившись с ветряными мельницами, Дон Кихот познал истину на смертном одре. – И, устраиваясь за рулем своего «мерседеса», епископ на манер грегорианцев произнес нараспев: – «Новым птицам на старые гнезда не садиться» [Сервантес, «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский», ч.2, гл.24, пер. Н.Любимова].

– Красиво звучит, – заметил отец Кихот, – но что же он хотел этим сказать?

– Я сам так и не разгадал, – ответил епископ, – но достаточно того, что это красиво. – И «мерседес», мягко заурчав, покатил по дороге на Мадрид, а отец Кихот на мгновение уловил в воздухе приятный запашок – смесь молодого вина, коньяка и ламанчского сыра, – который человек сторонний вполне мог бы принять за некий экзотический фимиам.

Немало недель протекло, как и все предшествующие годы, в успокоительном, ничем не нарушаемом ритме. Теперь, когда отец Кихот знал, что бифштекс, который ему время от времени подавали, был из конины, он встречал его со спокойной совестью и улыбкой – он уже мог не корить себя за роскошь и всякий раз вспоминал итальянского епископа, который выказал такую доброту, такую любезность, такую любовь к вину. Отцу Кихоту казалось, будто один из языческих богов, о которых он читал в латинских учебниках, провел час-другой под его кровлей. Читал отец Кихот теперь совсем мало – вот только молитвенник да газету, которая не потрудилась довести до его сведения, что молитвенник больше не обязательно читать; особенно его интересовали рассказы космонавтов, поскольку он до конца еще не расстался с мыслью, что где-то в необозримом пространстве существует царство божие… ну и время от времени он раскрывал один из своих старых учебников по богословию, дабы убедиться, что краткая проповедь, которую он намеревался произнести в своей церкви в воскресенье, вполне соответствует учению Матери-Церкви.