Сад Смерти был большим, аккуратным и ухоженным. И еще он был очень, очень черным. Трава была черной. Цветы были черными. Глянцевитыми боками поблескивали черные яблоки среди черной листвы черной яблони. Даже воздух выглядел каким-то чернильным.

По прошествии некоторого времени Мору стало казаться, что он различает — нет, даже в голове не укладывается, как это можно различать, — разные оттенки черного.

То есть это были не просто темные тона красного, зеленого и прочих цветов. Это были различные оттенки черного, все разные и в то же время никуда от этого не денешься — черные. Он опрокинул под яблоню последнюю порцию, убрал на место тачку и вернулся в дом.

— ВХОДИ.

Смерть стоял за чем-то вроде аналоя, догруженный в изучение географической карты. Он посмотрел на Мора так, как будто частично находился не здесь, а в каком-то другом месте.

— ТЫ, СЛУЧАЙНО, НЕ СЛЫШАЛ О ЗАЛИВЕ МЭЙНТ? — донесся из неведомых далей его голос.

— Нет, сэр.

— ТАМ СЛАВНОЕ КОРАБЛЕКРУШЕНИЕ.

— Было?

— БУДЕТ. ЕСЛИ Я СУМЕЮ РАЗЫСКАТЬ ЭТО ЧЕРТОВО МЕСТО.

Мор зашел за аналой и всмотрелся в карту.

— Ты намерен потопить корабль? — уточнил он.

На лице Смерти отразился ужас.

— РАЗУМЕЕТСЯ, НЕТ. БУДЕТ ИМЕТЬ МЕСТО СОЧЕТАНИЕ НЕУМЕЛОГО УПРАВЛЕНИЯ КОРАБЛЕМ, НИЗКОГО УРОВНЯ ВОДЫ И ПРОТИВНОГО ВЕТРА.

— Ужасно, — едва смог выговорить подавленный Мор. — И что, многие утонут?

— ВСЕ ЗАВИСИТ ОТ СУДЬБЫ, — ответствовал Смерть, поворачиваясь к расположенной за спиной этажерке и извлекая тяжелый географический справочник. — Я НИЧЕГО НЕ В СИЛАХ ПОДЕЛАТЬ. А ЧТО ЭТО ЗА ЗАПАХ?

— Это от меня, — признался Мор.

— А, КОНЮШНЯ. — Смерть сделал паузу, его рука замерла на корешке книги.

— И ПОЧЕМУ, КАК ТЫ СЧИТАЕШЬ, Я НАПРАВИЛ ТЕБЯ В КОНЮШНЮ? ПОДУМАЙ ХОРОШЕНЬКО.

Мор колебался. Он думал на эту тему, думал очень серьезно — в промежутках между подсчетами количества тачек. Он гадал, не было ли задание предназначено для того, чтобы развить скоординированную работу рук и глаз?

Или приучить к повиновению? Внушить ему важность — в человеческом масштабе небольших задач? Заставить осознать, что даже великие люди должны начинать с самого дна?

— Я думаю… — начал он.

— ДА?

— Ну, я думаю, ты сделал это потому, что конюшня была по колено в лошадином навозе, если уж говорить начистоту.

Смерть долго, не отрываясь, смотрел на него. Мор неловко переминался с ноги на ногу.

— АБСОЛЮТНО ВЕРНЫЙ ОТВЕТ, — слова Смерти звучали отрывисто. — ЯСНОСТЬ МЫСЛИ. РЕАЛИСТИЧНЫЙ ПОДХОД. ЧТО ОЧЕНЬ ВАЖНО ДЛЯ РАБОТЫ, ПОДОБНОЙ НАШЕЙ.

— Да, сэр. Сэр?

— Х-М-М? — Смерть маялся с именным указателем, пытаясь найти нужное название.

— Люди умирают все время, сэр. Миллионами. У тебя не должно быть ни минуты свободной. Но…

Смерть бросил на Мора взгляд, который мальчик уже начал узнавать.

Изумление в чистом виде быстро переходило в раздражение, как будто он смотрел на досадливую муху. Затем раздражение сменялось гримасой внутреннего усилия, сопровождающей признание печального факта непроходимой тупости подручного. И наконец наступала фаза туманного, относящегося не только к Мору, но и ко всему несовершенному миру долготерпения.

— НО?

— Я считал, что ты, так сказать, немного больше занят делом. Ну, ты понимаешь… Ты бродишь по улицам. В альманахе моей бабушки есть картинка.

Так там ты изображен с косой и все такое.