А еще обыватель в массе своей редко замечает то, что происходит у него за спиной, и потому удар дубинкой или наполненным песком мешочком обычно повергает разиню в неописуемое изумление. Буквально до положения риз.

— Подайте!.. — вновь затянул калека, и, резко подавшись вперед, я коротким ударом сверху вниз расквасил ему нос.

Мужичонку опрокинуло на дерюгу; я для верности приложил его по печени острым носком модной туфли и без промедления ткнул за спину лежавшей на сгибе левого локтя тростью. Набегавший сзади громила со всего маху наткнулся на железный оконечник, сипло охнув, сложился пополам и немедленно поймал челюстью взметнувшийся навстречу набалдашник. Сыпанули обломки гнилых зубов, бугай захлебнулся стоном и прилег отдохнуть рядом с подельником.

Третий жулик выхватил нож. Иззубренный и местами поржавевший, но при этом способный отправить оппонента на встречу со Святыми ничуть не хуже остро заточенного шедевра какого-нибудь известного оружейника.

Нехорошо…

Тростью по руке — хруст раздробленных костяшек, будто бальзам на душу! — потом резко по колену и уже с оттягом по левой ключице.

Оболтус повалился на мостовую, но присутствия духа не потерял и сгоряча принялся нашаривать рукоять оброненного в грязь ножа; пришлось наступить ему на пальцы и протянуть тростью по ребрам.

— Ай! — взвыл тщетно пытавшийся выдернуть зажатую подошвой ладонь жулик. — Не надо! Хватит!

— Кто вас послал? — замахиваясь, спросил я.

— Никто!

— Кто вас послал? — Одновременно с вопросом трость шибанула парню по левому боку и, судя по звуку, перебила сразу два или три ребра. — Говори!

— Никто! — закашлялся бедолага. — Просто кошель приметили… Просто…

Легонько приласкав затылок обалдуя набалдашником, я отправил жулика в забытье, спокойно одернул сюртук и продолжил свой путь.

Совсем голытьба местная обнаглела — город полон стражников, а они почтенных гостей средь бела дня грабить надумали!

Нехорошо…

На собрание в ратуше я в итоге опоздал. Уже взбегая по стертым ступеням облицованного мрамором крыльца, увидел подпрыгивавшего от нетерпения главу торговой делегации Марны и помахал ему рукой.

— Ну что же вы, мастер Маагларь?! Ну как же так?! — проводя меня через оцепивших вход стражников, начал выговаривать обильно потевший толстяк с колыхавшимся в такт шагам вторым подбородком. — Его сиятельство ожидается с минуты на минуту, а вас все нет и нет! Я тут как уж на сковороде верчусь! Как же так?!

— Спокойствие, мастер Нарль, только спокойствие, — натянуто улыбаясь, попросил я, минуя брата-экзорциста.

Наряженный в длинный плащ, широкополую шляпу, полумаску и остроносые сапоги — все черной кожи, усеянной серебряными колокольчиками, — монах ордена Изгоняющих не обратил на меня никакого внимания, подпиравший рядом с ним стену «серый сюртук» тоже придираться не стал, а вот стоявшие дальше гвардейцы Драгарна потребовали сдать трость.

Ну и сдал, конечно. Почему не сдать?

— Идемте, мастер Маагларь, — заторопился толстяк. — Встреча состоится в кабинете бургомистра.

Статс-секретарь интендантской коллегии Драгарна кавалер Карл Альгре дожидался нас в кресле градоначальника, нисколько не смущаясь висевшего над ним портрета монарха сопредельного — и традиционно не слишком дружественного — государства. Его величество Грегор Четвертый наблюдал со стены завитые усики, аккуратные локоны и напудренные щеки горбоносого красавца с явным неудовольствием; я же к увиденному остался совершенно равнодушен.