— Разумеется, — пролепетал настоятель.

Я ободряюще похлопал его по плечу и окликнул заскучавшего Валентина:

— Господин Дрозд, а где поблизости можно перекусить? У меня, понимаете ли, за день маковой росинки во рту не было.

— Я вас провожу, — предложил усач, а, когда мы вышли за ограду ратуши, настороженно оглянулся и прошипел: — Вы что такое, командир, творите?

— А что?

— Вы не собираетесь расследовать убийства?!

— Нет. С какой стати?

— Но ведь…

— Официально расследовать убийства и отыскать убийц — это несколько разные вещи, — пояснил я свою позицию. — Тем более что поводов для расспросов у меня и без того хватает.

— А как же помощь местных властей?

— От такой помощи один вред. И довольно об этом. Я голоден как волк.

Валентин только горестно вздохнул и указал на здание с другой стороны улицы, на веранде которого помаргивали оранжевыми огонечками многочисленные фонари:

— Сядем на улице или пойдем внутрь?

Я поежился из-за вечерней прохладцы, потом припомнил тесную затхлую комнатушку и решил:

— На улице.

Нам удалось без труда отыскать свободный столик, благо почтенная публика предпочитала ужинать в обеденной зале, и Валентин отправился делать заказ. Я какое-то время прислушивался к доносившемуся из распахнутого окна стуку столовых приборов, гулу голосов и треньканью развлекавшего посетителей музыканта, потом глянул на вернувшегося Дрозда и поморщился. Усевшийся напротив усач скорчил столь недовольную гримасу, что немедленно захотелось со всего размаху засветить ему в лоб чем-нибудь тяжелым.

— Тебе и в самом деле все разжевывать надо? — обреченно вздохнул я.

— Было бы неплохо, — подтвердил Валентин.

— Вино заказал?

— Заказал.

— Хоть какая-то польза от тебя, — не сдержался я, потом махнул рукой и склонился над столом: — Ладно, слушай. Стражу посвящать в расследование нельзя?

— Нельзя, — кивнул усач.

— А не будем сотрудничать, они заподозрят неладное. Меньше всего, знаешь ли, мне хочется, чтобы в затылок дышал десяток топтунов.

— Но расследование…

— Ты же понимаешь, что расследование в любом случае не должно завершиться успехом? В этом весь смысл, разве нет? Так к чему ввязываться в изначально обреченное на неудачу дело? Нет, мы будем держаться от него в стороне, а потом найдем козла отпущения и смешаем его с грязью.

— Имеете в виду Ульрича?

Я жестом велел Валентину замолчать и радушно улыбнулся девушке в пышном цветастом платье, тащившей к нашему столу огромный поднос. Выставив два здоровенных блюда с тушеной капустой и жареными сосисками, тарелку с хлебом, пару пустых кружек и кувшин вина, разносчица удалилась, и тогда Дрозд повторил свой вопрос:

— Хотите утопить Ульрича?

— Его племянник водит знакомство с дурной компанией. Думаю, и дядя замаран в чем-нибудь нехорошем по самые уши. Стоит лишь копнуть…

Я откусил оказавшуюся невероятно острой сосиску, поспешно заел тушеной капустой и хлебнул водянистого вина. С голодухи сойдет, но завтра придется какое-нибудь более приличное заведение отыскать. Если тут столоваться, изжогу точно заработаю.

— Как у вас все просто получается, — попивая вино, глянул на меня поверх кружки Валентин. — А как на убийц тогда выйдем? У нас четыре дня осталось…

— Убийцами займутся Гуго и Берта. А ты слушай и запоминай, передашь им все слово в слово.