Взяли супругов прямо в постели. Вот только если хозяину сунули кляп в рот и уволокли на первый этаж, то женщину здесь и удавили. При жизни она была дамой пусть и в теле, но довольно привлекательной, и вид ее мертвого тела шокировал куда больше, нежели распятый внизу мужчина.

В разорванной ночной рубахе, со связанными руками и затянутым на шее обрывком грубой веревки…

У меня аж опустилось все внутри. Не люблю.

Я отвел взгляд и начал рассматривать учиненный в спальне разгром. Разбросанные подушки, сбитое одеяло, сдернутая на пол простыня, вся истоптанная вязавшими хозяев налетчиками…

Распахнув закрывавшие окна шторы, я присел на корточки и принялся разглядывать грязные отпечатки на льняном полотне. Обычные ботинки, точно такие же на сиденье стула отметились. А вот сапог с клумбы не хватает.

И что интересно — несколько следов оказались полусмазанными. Будто подошва сильно стоптана с внешней стороны. Странно, в остальном-то ботиночки совершенно не сношены.

— Вы не закончили еще? — поторопил меня прислонившийся к косяку Ульрич.

— Нет, — ответил я и, поборов совершенно неуместную сейчас брезгливость, опустился к мертвой женщине и пригляделся к затянутой у нее на шее веревке. Обычная пеньковая веревка, в любой лавке такой хоть пруд пруди.

А вот синяки… Одна багровая черта, вторая, третья. Отметины шли в несколько рядов, накладываясь друг на друга, будто убийца никак не мог удавить жертву и затягивал веревку снова и снова.

Не мог? Или не хотел?

Не хотел задушить сразу? Пытал?

С какой целью?

— Ну все, идемте. — Отряхнув колени, я вышел в коридор, спустился на первый этаж и уже там принялся охлопывать себя по карманам.

— Что-то потеряли? — забеспокоился настоятель.

— Одну минутку! — Сунув трость Валентину, я заскочил в кабинет с мертвым телом, выставил стул на середину и, ступив на него, попытался дотянуться до потолка.

Куда там!

Росту с пол-локтя не хватает, никак не меньше. А ведь меня к коротышкам не отнести. Кисть или палку использовали? Не уверен. Уж очень четко буковки выведены.

Вот и еще одна зарубочка. А их немало уже накопилось, вовсе немало.

Спрыгнув на пол, прежде чем меня успели застать стоящим на стуле, я вернулся в коридор и зашагал на выход.

— Преподобный, где я могу просмотреть монастырские записи?

— В ратуше, вероятно… — замялся Ян Горач и неуверенно глянул на главу стражи.

— Я переговорю насчет места, — кивнул Ульрич.

— Вот и замечательно, — улыбнулся я. — Если обойдемся без проволочек, думаю, уже к полудню смогу сформулировать мнение ордена по поводу этих убийств.

С бумагами в итоге пришлось провозиться до самого вечера — в тесной полутемной комнатушке, за низенькой конторкой, балансируя на шатком стуле. В итоге под конец дня глаза слезились, спину невыносимо ломило, а желание дать в морду Ульричу стало самой настоящей навязчивой идеей. Договорился насчет кабинета, гад…

Но иначе — никак. Пришлось просмотреть восемь папок, и если по первым убийствам записи ограничивались одним-двумя рапортами с места преступления, то со временем дела пухли и едва умещались в стопках в пару пальцев толщиной.

Вот только увеличение объема на пользу содержательности не пошло. Монастырские чинуши в ожидании неминуемых проверок просто-напросто пытались прикрыть свою задницу и лили воду, довольно неуклюже имитируя тщательное расследование.

И теперь я с головой увяз во всей этой писанине, с трудом вычленяя укладывающиеся в общую схему факты и отделяя от них домыслы, не имеющие никакого отношения к случившемуся.