Ну, не могут все эти меры предосторожности быть напрасными! Двойная молитва — не шутка. Тем более на потолке ее выводить — та еще морока.

Вот ведь!

Поборов нерешительность, я переступил черту, уловил легкое подобие непонятного сопротивления и недоуменно уставился на распростертое у ног тело.

Ничего! Абсолютно ничего!

Что внутри круга, что вовне — никакой разницы. Никаких отголосков проведенного ритуала изгнания.

Так чего ради весь этот огород городили?

Едва удержавшись от крепкого словечка, я опустился на одно колено и осторожно дотронулся до шеи мертвеца. Ощутил слабые отголоски скверны и недоуменно нахмурился.

Ничего не понимаю. Если все было всерьез, то почему не развеяло скверну? А если это инсценировка, то к чему такие сложности с изрисованным священными письменами потолком? К тому же совершенно ясно, что бесноватым хозяин дома не был. Пропустил пару исповедей, не более того.

— Что-то не так? — забеспокоился позабывший про мое распоряжение настоятель.

— Не уверен.

Я вышел из пентакля и глянул в окно. Совсем рассвело уже. И туман как корова языком слизнула. Изрядно провозился.

— И что скажете? — поднялся со стула глава стражи. — Кому отойдет расследование?

— Ничего пока не скажу. — Я свернул листок с переписанной молитвой и потребовал: — Покажите черный ход.

— Извольте, — поспешил в коридор Ян Горач.

Ульрич с нехорошей ухмылкой глянул ему вслед, но больше никак выказывать свое презрение к монашеской братии не стал.

По темному коридору мы прошли через дом, и я обратил внимание на распахнутую дверь кладовки. Мимоходом заглянул туда, увидел поднятую крышку обитого железными полосами сундука, но акцентировать на этом внимание спутников не стал. Вышел на задний двор, перевел взгляд с цветочных клумб на тропинку, испещренную многочисленными отметинами ботинок, и спросил:

— Откуда грязь?

— У забора грядки вскопаны, — просветил меня Валентин.

— В дом никто не заходил, — зло глянул я в ответ, — а здесь, похоже, вся городская стража побывала?

— Мы собаку пускали, — невозмутимо заявил Ульрич.

— И?

— На соседней улице след потеряла.

— Ясно. — Я обошел цветочные клумбы и под одним из окон обнаружил свежий отпечаток сапога. — Здесь тоже ваши люди наследили?

— Нет, — уверенно заявил глава стражи. — Я за ними присматривал.

— Похоже, сначала собирались взломать ставню, — предположил я, разглядев на потемневшем от непогоды дереве светлую вмятину. — Но передумали и выбили дверь. Соседи шума не слышали?

— Нет, — тяжело отдуваясь, ответил настоятель. — Тут далеко. А так бы непременно стражников кликнули, вы не сомневайтесь даже.

Я еще раз окинул взглядом задний дворик, вернулся в дом и, внимательно посматривая под ноги, прошел в кладовку. Заглянул в сундук, забитый переворошенным тряпьем, посветил фонарем и сразу заметил грязный отпечаток узкого сапога. Все верно — в коридоре следы затоптали, а по комнатам стражники не бегали.

— Где жена?

— В спальне на втором этаже, — сообщил мне настоятель. — Только там зрелище неприглядное…

— Тогда снаружи останьтесь, — отрезал я и по лестнице поднялся на второй этаж. Заглянул в спальню и поморщился. Вот уж действительно неприглядное.

Взяли супругов прямо в постели.