|
Его черные, без намека на седину, волосы блестели как агат. Ходили слухи, что дядюшка хорошо владел кинжалом, который принадлежал одному из его цыганских предков. Темное, цвета бронзы лицо, казалось, было высечено из гранита. Из-за резких корнуоллских ветров, с годами, лицо дяди Драко обветрилось. От глаз разбегались мелкие морщинки, а вокруг полного рта залегли глубокие складки, придавая облику мужчины поразительный, но суровый вид. Орлиный нос этого человека был сломан еще в юности, но это нисколько не портило черты его лица. До сих пор некоторые считали дядю красивым, хотя были и многие другие, которые клялись, что у него лицо проклятого Тибурна и предсказывали, что, несмотря на все свои успехи в жизни, он все равно однажды окажется на виселице.
Сейчас, рискнув взглянуть на дядю из-под опущенных ресниц, я увидела, что его густые брови были нахмурены. Такого типа испугался бы и храбрый взрослый человек. А я содрогнулась от мысли, что могу оказаться мишенью для дядюшкиного гнева. – Ну? – снова холодным, отрывистым голосом спросил Драко. От страха я опустила глаза и принялась теребить свою длинную косу. – Мне кажется, я задал вопрос, а так как я не люблю ждать, то надеюсь, среди вас найдется хоть один храбрец в состоянии ответить мне! Джеррит, который был самым старшим из нас и поэтому должен был взять инициативу в свои руки, неловко кашлянув, прочистил горло. Но, прежде чем он успел открыть рот, тетя Джулиана, которая, мягко говоря, была слегка полновата и имела определенные трудности, когда взбиралась по ступенькам, поднялась на чердак и испуганная и запыхавшаяся ринулась вперед. – О, боже! Торн! Мой мальчик! – закричала она, увидев своего истекающего кровью и распростертого на полу сына. – Что с тобой произошло? Что с тобой сделали эти варвары? Окинув нас сердитым, обвиняющим взглядом, тетушка уже готова была броситься на помощь моему кузену, но слова дяди Драко остановили ее. Это очень удивило меня, потому что было известно, что никто, никогда не смел приказывать тете Джулиане. – Оставайся там, где стоишь, Джулиана, – резко приказал дядя Драко, – и возьми себя в руки, потому что я не выношу истерик. Сдается мне, единственное, что здесь серьезно пострадало, это лишь тщеславие Торна. Его раны не глубоки, чтоб о них волноваться, и, хотя нос у него наверняка сломан, я еще не слышал, чтоб от этого кто-нибудь умер. Сомневаюсь, что Торн будет первым, но несколько недель он проболеет. Кроме того, если этот сорванец решил драться, то должен научиться вести себя как мужчина, а не ждать, что с ним будут цацкаться как с младенцем. – Сломан! – тетя Джулиана задрожала, когда до нее дошел смысл сказанного. – Ты думаешь, что его нос сломан? О, мой бедный, красивый мальчик! Его лицо теперь изуродовано, вы, тем не менее, стоите и ничего не делаете! Вы изверги! Как вы посмели? Что вы вообще знаете о чувствах бедного юноши? У тебя-то их уж точно никогда не было, Драко. Ты всегда был жестоким, бессердечным дьяволом, – произнесла она таким тоном, как будто исполняла роль в трагической драме. – И твои сыновья, кажется, пошли по твоим стопам. – И я очень рад этому, – сухо, подчеркнуто медленно, произнес дядя Драко, – потому что не испытываю никакого сострадания к любому бесхарактерному выскочке, который, чтобы уйти от ответственности, прикрывается женщиной, как щитом. А теперь, давайте выясним, что же здесь все-таки произошло, пока Торн не умер от потери крови. Хотя кровь еще действительно стекала по болезненно-бледному лицу Торна, я, тем не менее, была уверена, что последние слова дяди Драко предназначались тете Джулиане. На его губах заиграла сардоническая улыбка, когда она открыла от возмущения рот и, прижав ко лбу вышитый носовой платочек, принялась шарить у себя в корсаже, пытаясь извлечь оттуда флакон с нюхательной солью. |
