Она сейчас должна умереть — она пригвождена пиратом к полу, — а она этого совершенно не хочет.
Затем неожиданно тяжесть шевельнулась, и Миранда судорожно вздохнула и усиленно заморгала, чтобы скрыть слезы облегчения. В конце концов, она, кажется, не будет раздавлена и еще поживет. Но пират…
Девушка сдула с лица растрепавшиеся пряди черных волос и посмотрела на него. А он разглядывал ее в ответ. Солнце отражалось от золотой серьги в его левом ухе. Пока он наблюдал за ней, раздражение на его лице сменялось другим, куда менее приятным для нее чувством. Его, оказывается, все это забавляет! Как он смеет насмехаться над ней! Если он хочет убить ее, то, разумеется, она ничего не сможет сделать, но она не будет терпеть, когда над ней издеваются!
Гнев охватил девушку. У Миранды был ровный, спокойный характер: ее дедушка даже говорил, будто она не замечает того, что происходит вокруг нее. Правда, он добавлял при этом, что если все-таки долго сдерживаемый темперамент прорывается наружу, то он мстит за то, что так долго был подавлен. Сейчас был как раз такой случай.
— Убирайся, чудовище.
— Никогда не понимал по-испански, — ответил Джек не шелохнувшись. На самом деле, конечно, он уловил слово «чудовище». Да, действительно, оно присутствовало в ее яркой речи, на сей раз она говорила на языке, с которым у него не было трудностей.
— Так-то лучше. Маленькая испанская герцогиня владеет языком короля. Отлично, — Джек не смог сдержать улыбки.
— Естественно. Убирайся. Миранда скрипнула зубами и стала колотить кулачками в его грудь. Кожа его была гладкой и теплой. Он даже не пошевелился. Наоборот, устроился поудобней. Девушка все-таки попыталась освободиться, но вскоре, услышав его смешок, замерла, хотя по инерции еще упиралась руками в его грудь.
— Как мне ни нравятся твои объятия, должен заметить, что вряд ли ты так от меня избавишься.
— Ох, — с негодованием выдохнула Миранда. Она не помнила, чтобы когда-нибудь была так сердита, так переполнена бессильной яростью. Поведение этого пирата нельзя было объяснить ни с точки зрения науки, ни с точки зрения логики, если честно, то ни с какой точки зрения. И это ей совсем не нравилось.
А глаза у нее, оказывается, совсем не коричневые, а удивительно синие, темно-синие. Джек так и не понял, почему он вообще обратил внимание на это, разве что потому, что сначала ему так показалось. Они просто такие большие и темные. Она пристально смотрит на него, и во взгляде столько бессильного гнева, что он был искренне позабавлен. Она должна была бы быть напуганной. Он-то не хотел делать ей больно, но она этого не знала. У Джека была определенная репутация. Страх заставлял его жертвы сдаваться без боя. Ему это нравилось, так как вело к наименьшему кровопролитию. Но если бы капитаны кораблей позаимствовали бы у этой чертовки ее бойцовский дух, они сражались бы до последней капли крови. Он посмотрел на свои раны. Да, крови было бы больше.
— А знаешь ли ты, кто я такой, моя маленькая испанская герцогиня? — Пожалуй, стоит попугать девчонку.
— Я… не… испанская… герцогиня. — Миранда опять попыталась высвободиться, затем хрипло сказала: — И мне абсолютно наплевать, кто ты такой.
— Может статься, напрасно.
Она была такая мягкая и нежная, что Джек почувствовал прилив желания и понял, что, пожалуй, лучше и правда встать и убраться восвояси, тем более что де Сеговии здесь нет. Но дьявол шепнул ему, чтобы он побыл еще немного.
— У вас тут все в порядке, капитан?
Джек повернул голову и увидел в дверях Фина. Его пистолет был направлен на испанца, который медленно поднимался с полу, но глаза были прикованы к Джеку и женщине под ним.
— Простите, я не хотел ничему помешать. |