– Когда? – сурово потребовал Дивон. – В какое время они придут за нами?

– Я не знаю. Он только сказал «на рассвете». Ох, Дивон, лучше бы тебе поторопиться!

– Оставайся здесь, я сейчас вернусь! – С этими словами Дивон отпустил ее и пошел по кораблю, спокойно предупреждая людей о немедленном выходе в море.

– Но, кэпт'н, не можем же мы оставить половину груза гнить здесь, на причале, а?

– Будет хуже, если мы сами сгнием в тюрьме у янки! – Дивон похлопал матроса по плечу. – Заберем груз в следующий раз.

Когда Дивон вернулся к Фелисити, вся команда «Бесстрашного» уже поднимала пары и убирала все, что можно, на нижнюю палубу.

– Возьми меня с собой, Дивон! – Фелисити рванулась к капитану, протягивая руки, словно в мольбе.

– Я не могу, Рыженькая. – Дивон отвернулся. – Я не могу гарантировать даже того, что мы живыми выйдем из гавани, а ты для меня слишком дорога, чтобы рисковать твоей жизнью.

– Тогда похить меня! Ведь все пираты так делали! Так сделал и твой предок во время революции… И к тому же, может быть они не станут топить корабль, если на борту буду я? – Глаза девушки умоляли и требовали, но, как ни хотелось Дивону изменить существующее положение вещей, он лишь угрюмо покачал головой.

– Если даже они и узнают о твоем пребывании на борту, мы все равно не застрахованы от того, что огонь не откроет Форт-Лафайетт. Кроме того, вспомни, родная, что творится в Чарлстоне. – Его крупная ладонь нежно коснулась ее щеки. – А будет еще хуже. И я не хочу сознательно подвергать тебя таким испытаниям.

Все вокруг них шумело и суетилось, судно готовилось к отплытию и, быть может, даже к бою, а они стояли полумертвые от горя и страдания.

– Я не могу без тебя жить.

– Не говори так! – Сердце у Дивона ныло, как ни прижимал он к нему ее беззащитную головку. – Ты сильная, смелая, ты все можешь, если захочешь. – Дивон торопливо поцеловал ее. – Война не будет продолжаться вечно, и, когда она кончится, я вернусь за тобою. Ничто, веришь ли, ничто тогда не сможет меня остановить.

Покачиваясь, Фелисити сидела в карете, которую нанял для нее Дивон, чтобы отправить домой. Но она попросила кэбмена задержаться на некоторое время у выхода из порта, ибо, не желая подвергать возлюбленного риску из-за дальнейшей задержки, все же не могла уехать, не убедившись, что «Бесстрашный» благополучно покинул нью-йоркскую гавань.

Итак, она сидела и ждала.

– Так вы поедете или нет, мисс? – поинтересовался слезший с козел и деликатно постучавшийся кучер. Девушка промолчала, и старик, проворчав что-то о причудах богатеев, взобрался обратно и больше ее уже не тревожил.

Наконец на рассвете, когда жемчужное небо начало наливаться розоватым золотом, где-то возле восточных доков глухо послышалась пушечная пальба, но, кто и откуда стреляет, Фелисити, конечно, понять не могла и, совершенно подавленная, велела кучеру везти себя домой на Пятую авеню.

Эвелин Блэкстоун одиноко сидела в саду. В воздухе уже пахло осенью, и потому плечи старухи обнимала теплая вязаная шаль. Тихий полдень заставил ее веки незаметно закрыться, а подбородок – упасть на высокий воротничок из старинного кружева. Неожиданно что-то заставило ее вздрогнуть и потянуться привычно за тростью, прислоненной на время к железной ограде сада.