Но сегодня она во что бы то ни стало должна произвести впечатление не на сумрачного Иебедию, а на красавца Дивона, а потому… мгновенное движение быстрых пальцев – и на нее обрушился водопад волос, отливающих старым золотом. Еще несколько взмахов расчески, локоны приглажены, а синяя лента из тафты, украшавшая платье, скрыла завитки, падающие на лицо.

Фелисити пристальнее посмотрела на свое отражение в зеркале. Вид был немного уставший, несмотря на продолжительный сон, и под глазами залегли лиловато-розовые тени… Увы, рисовой пудры, чтобы прикрыть эти явные свидетельства утомления, на столике не оказалось, как, впрочем, и какой-либо другой косметики. Девушка несколько раз ущипнула себя за бледные щеки, которые после подобной процедуры весьма быстро порозовели, и принялась строить перед все тем же зеркалом то кокетливые, то обольстительные улыбки. Результат, к сожалению, был малоутешительным.

Ни на что более времени уже не оставалось, ибо бессовестный прерыватель блокад, по расчетам Фелисити, должен был сейчас восседать в гостиной своей бабки. Девушка надела туфли и бегом поспешила из комнаты.

Высокие напольные часы в стеклянном корпусе, стоявшие на ее пути, показывали самое начало девятого – и это было очень неожиданно для сладко выспавшейся Фелисити. Тихо, как мышка, гостья проскользнула вниз по лестнице, не встретив по дороге ни души, и уже было подумала, что она первая проснулась в этом унылом и сонном доме, как из гостиной послышались приглушенные голоса.

Внимательно прислушавшись, Фелисити поняла, что разговаривают две женщины – Эвелин и Руфь.

Слава Богу, значит, он еще не приехал!

Ноги ее бесшумно заскользили по холодному мрамору холла, и через несколько мгновений девушка уже была по ту сторону массивной входной двери. По булыжной мостовой с грохотом проносились повозки, и, не таясь уже больше, Фелисити обогнула дом и уселась на скамейку под глянцевитыми листьями старой магнолии. Из груди ее вырвался вздох облегчения.

Со своей выгодной позиции она могла наблюдать за железной оградой дома, что позволяло ей не пропустить ни одного человека, направляющегося к Блэкстоунам. Расправив юбки, девушка сложила руки на коленях и стала ждать. Ждать сколько понадобится.

Но где все-таки этот проклятый герой? Разве не давал он клятвенных обещаний своей дорогой, ненаглядной бабусе прийти пораньше? Хорошо, пусть Эвелин Блэкстоун далеко не похожа на дорогую и ненаглядную, но все же она действительно приходится ему родной бабушкой!

Утро выдалось теплое, и Фелисити позволила себе расслабиться, прислонившись к постепенно нагревающейся стене дома. Внимание ее привлекло гипнотическое жужжание огромной бархатистой пчелы, совершавшей облеты цветущей магнолии и зарывавшейся в ее белые цветы в поисках сладкого сока.

– Мисс Уэнтворт! Неужели?

Этот мужской голос заставил Фелисити буквально подпрыгнуть, и, резко повернув голову, она увидела того самого человека, которого намерена была удивить этим ласковым южным утром. Он стоял, небрежно опершись на ограду, помахивая широкополой щегольской шляпой. В его усмешке таилось нечто дьявольское, словно он уже наслаждался тем, что застал ее врасплох… А ведь от этого человека ей надо добиться помощи!

– О, мистер Блэкстоун… или, простите, капитан Блэкстоун, вы меня напугали! – Губы Фелисити сложились в самую очаровательную улыбку, которая должна была заставить этого пройдоху забыть о ее несколько странном для южанки акценте. Глаза его медленно сузились. Надо отдать должное, сегодня Дивон Блэкстоун выглядел значительно лучше; опухоль спала, оставив на лице лишь мертвенно-зеленые расплывшиеся синяки.

– Примите мои извинения, мисс Уэнтворт. – Дивон даже не тронулся с места, чтобы сопроводить свое извинение приличествующим учтивым поклоном. Он лишь по-прежнему смотрел на нее пронизывающим взглядом дерзких зеленых глаз, так напоминающих глаза его бабки.