— Простите меня, инспектор, — заговорил я, когда мы уже собрались расходиться. — Мне не очень приятно это говорить, но, может быть, вам стоит пересмотреть ваше решение?

— Какое именно?

— Об участии в этом деле — поимке Кларенса Деверо. Возможно, я не совсем внятно выразил мысль о том, насколько он безжалостен и неразборчив в средствах. Так вот, поверьте, это не тот человек, которого я хотел бы видеть в стане своих врагов. За ним тянется кровавый след по всему Нью-Йорку, и если сейчас он в Лондоне, то и здесь от своих привычек не откажется. Посмотрите, что произошло с несчастным Джонатаном Пилгримом! Мой долг — его изловить, но у меня нет семьи, а у вас есть, и мне неловко подвергать вас такой опасности.

— Я ведь попал сюда не благодаря вам. Я просто веду дело по поручению начальства в Скотленд-Ярде.

— Деверо не проявит уважения ни к Скотленд-Ярду, ни к вам лично. Ваше звание и должность вас не защитят.

— Это не имеет значения. — Он остановился и взглянул на унылое лондонское небо — город встретил нас облаками и мелким дождём. — Если этот человек приехал в Лондон и намерен, как вы полагаете, продолжать свои преступления здесь, его надо обуздать, а это и есть моя задача.

— Есть много других детективов.

— Но в Мейринген послали меня. — Он улыбнулся. — Я разделяю ваши опасения, Чейз, они делают вам честь. Да, я человек семейный. И, конечно, благополучие моих близких для меня превыше всего, но выбора у меня нет. Хорошо оно или плохо, но нам с вами суждено работать вместе — так тому и быть. Между нами говоря, позволю себе добавить — возможно, это вас утешит, — что почести за поимку этого злодея я не хочу отдавать ни Лестрейду, ни Грегсону, да никому из моих товарищей и коллег. А вот и кэб! Всё, я поехал!

Так и вижу, как он торопливо уходит, в руке мячик, а вокруг запястья на шнурке болтается кукла-полицейский в синей форме. У меня тогда возник вопрос, который не оставляет меня и сейчас: как доктор Ватсон в своих записках мог выставить его таким дураком? Я не раз перечитывал «Знак четырёх» и могу сказать: Этелни Джонс из того рассказа очень мало похож на человека, которого я знал лично, и которому — таково моё мнение — в Скотленд-Ярде не было равных.

Неподалёку от вокзала на Нортумберленд-авеню располагалось несколько гостиниц, но сами их названия — «Гранд», «Виктория», «Метрополь» — давали понять, что мой бюджет на них не рассчитан, и в конце концов я нашёл местечко на набережной, рядом с мостом… настолько рядом, что всё вокруг громыхало каждый раз, когда мимо проходил поезд. Гостиница «Гексам» почернела от копоти и изрядно обветшала. Ковры протёрлись до дыр, люстры перекосило. Но простыни были чистыми, ночлег стоил всего два шиллинга, и, стерев сажу с подоконника, я был вознаграждён видом на реку, по которой медленно ползла гружённая углём баржа. Я поужинал в гостиничном ресторане, почитал в номере до полуночи, после чего меня накрыл тревожный сон.

С инспектором Джонсом мы договорились встретиться назавтра в полдень, на Риджент-стрит, возле кафе «Рояль» — ровно за час до назначенного времени. Мы подробно обсудили детали — всё-таки в обществе друг друга мы провели в поезде тридцать часов — и разработали план, который, как нам казалось, учитывал все возможные варианты. У меня — красный тюльпан, я играю роль Мориарти, а Джонс сидит за столом, достаточно близко для того, чтобы слышать возникшую беседу. Мы сошлись во мнении о том, что едва ли Кларенс Деверо появится лично. Во-первых, зачем подвергать себя такой опасности? Во-вторых, его агорафобия — на прогулку по Риджент-стрит, даже в закрытом экипаже, он не отважится.