– Итак, вы были одни.

– Один. Это то, о чем вы собирались меня спросить?

– Нет, я приехал с предложением. С предложением от моего босса. Ему необходима ваша консультация.

– Какого рода? – спросил Цанс настороженно.

– Профессионального. Он попросит вас поработать с программой, написанной Корно для Темпоронного Мозга. Наши специалисты не в состоянии расшифровать ее содержание. Помочь нам сможете только вы.

– Перешлите мне программу.

– Нет, профессор. Я понимаю, что сейчас вам очень тяжело надолго покидать дом, но вся работа должна быть проведена у нас, в нашей лаборатории. Мы обеспечим вас всем необходимым, включая транспорт и медицину.

– Последнее излишне, – гордо возразил он, – ночевать, я надеюсь, мне позволят дома?

– Безусловно. Но под охраной.

– По-моему, это тоже излишне… – проворчал Цанс. – Хорошо, я согласен.

– Прекрасно! Во сколько вы сегодня освободитесь?

– У меня одна лекция… Часа через полтора.

– Я вас подожду.

– Как угодно… – он нащупал трость и поднялся. – Сам-сам… – предупредил он мою попытку ему помочь. – Откройте дверь…

Я проводил его до аудитории. После окончания лекции отвез в Отдел, где представил его Шефу. Шеф представился сам – не настоящим именем, естественно.

Особым приказом Шеф освободил меня от умственного труда. Произошло это десятого августа по синхронизированному времени, перед совещанием, на котором присутствовали Шеф, Цанс и Ларсон. Меня на совещание не допустили. Нет, конечно, мне не сказали «тебе сюда нельзя». Напротив, мне поручили ответственное задание: проследить, насколько успешно или насколько усердно полиция ищет бар, где Бенедикт встречался с убийцей. Дюжина сержантов прочесывала квартал за кварталом, не пропуская ни одного заведения. Я избрал другую тактику: начал с самых дорогих ночных клубов в центре Фаон-Полиса и продвигался в направлении уменьшения суммы, складывающейся из платы за вход, стоимости двух порций «Балантайна» и стоимости галстука вышибалы. Третье слагаемое я ввел не сразу, а после того как подрался с вышибалой в «Диком птероркусе». Чтобы он не задохнулся, пришлось резать галстук. К счастью для шефского кошелька, галстук оказался фаонского пошива, хотя и с ярлыком «Ланвэн». Вышибале он шел, как юной деве бакенбарды. Собственно, из-за этого сравнения мы и подрались.

Чрез два дня, я заменил стоимость «Балантайна» на стоимость пинты пива. Эта замена сказалась двояко: к вечеру я крепче стоял на ногах, зато был вынужден увеличить чаевые, потому что пинта пива – слишком незначительный повод, чтобы просить бармена взглянуть на снимки.

Еще через два дня, по настоятельному совету Ларсона, я перешел на шипучку и, одновременно, опустился на самое дно фаонской ночной жизни. Деньги, отпущенные на подкуп барменов и официанток, утекали как сквозь пальцы. В тоже время по барам прошел слух, что за один только взгляд на снимок какого-то студента, можно получить двадцатку, в то время как полиция предлагала сделать то же самое, но бесплатно. Полицейские сержанты стали все чаще и чаще наталкиваться на принципиальный отказ смотреть на снимки. Один раз они меня подкараулили и, несмотря на мою угрозу пожаловаться Виттенгеру, отобрали снимки.

Надо ли говорить, что все поиски были бесплодны. У Цанса тем временем наблюдался какой-то прогресс. Вечером пятнадцатого он часа два что-то объяснял Шефу. После объяснения Шеф вышел из кабинета с расцарапанным лбом. Ларсон наложил Шефу на лоб пластырь. Потом он обмотал пластырем конец проволочки, высказав при этом надежду, что отупевшая проволока не ухудшит умственных способностей Шефа.