— Следующий танец — мой! — решительно заявил он.

— Я устала и хочу отдохнуть, Матвей Даниилович, — ответила Мирослава Анатольевна. — Но даже если бы я была готова танцевать до утра, ваши манеры не позволяют мне согласиться на танец с вами.

Рябов осекся, после чего перевел взгляд на меня.

— Вот как? — спросил он, приподняв бровь. — Видимо, тебя ослепил артефакт, который Моров неизвестно где откопал? Неужели ты купилась и поверила, что он сам их создает? Да понятно же, что это работа древних мастеров!..

— Правильно ли я расслышал, Матвей Даниилович? — спокойно произнес я, глядя на него, и мои зрачки превратились в вертикальные щели, выделяясь на золотой радужке. — Вы сейчас назвали меня обманщиком?

О, высшие силы, он даже не смутился! Да как вас таких только земля носит⁈

— Да! И готов отстаивать свои слова на дуэли!.. — заявил Рябов, повышая голос.

Герасимова смотрела на него, как на покойника. Она-то отлично знала, что произошло на их приеме, и могла сложить два и два. Уж если я пережил попадание под алый шторм, а до того прославился, как артефактор с уникальными зачарованиями, сомнений в моей компетенции у Мирославы Анатольевны не возникало.

— Заберите свои слова назад и извинитесь, Матвей Даниилович, — посоветовала она, не сводя с преследователя взгляда, полного отвращения. — Иван Владимирович с вами шутить не станет.

— Теперь ты его защищаешь⁈ А как же…

Он продолжил говорить, но из его рта не вылетело ни звука, лишь рот беззвучно открывался. Я повернулся к Герасимовой и, поклонившись, поцеловал ей руку.

— Ближайшую неделю он вас не сможет оскорбить, Мирослава Анатольевна, — заявил я. — Давайте я отведу вас к вашему отцу. Полагаю, главе рода Герасимовых будет полезно знать, что произошло с Матвеем Данииловичем.

Рябов в ужасе пытался выдавить из себя хоть звук, но у него ничего не получалось. Окружающие нас гости наблюдали за сценой с разными выражениями лиц, но никто и не подумал вмешаться.

— Да, Иван Владимирович, — даже не глядя на получившего заклинание тишины дворянина, ответила Герасимова.

Я предложил ей локоть, и когда пальцы девушки сомкнулись на нем, Рябов ожил. Я ожидал много, но вот того, что Матвей Даниилович потянет к Мирославе Анатольевне руку и схватит ее за запястье — нет. А он дернул девушку на себя, глядя при этом с такой яростью, как будто желал испепелить.

Его вторая рука поднялась, раскрытая ладонь устремилась ко мне. Хотя бы не попытался ударить дворянку, уже молодец.

Перехватив его запястье, я провернул его, заставляя Рябова раскрыть рот от крика боли, который не вырвался наружу. Ломать руку до конца я не стал, ни к чему, Матвей и так был унижен.

— Я поговорю с вашим отцом, Матвей Даниилович, — объявил я. — Ваш род мне только что сильно задолжал. — Вы обвинили меня во лжи, а теперь попытались ударить. Я оставляю вам жизнь, но роду Рябовых придется за это заплатить.

Все происходящее не заняло и пары минут, но охрана только протиснулась сквозь толпу гостей. Очевидно, им специально дали приказ не спешить, чтобы гости понаблюдали за небольшим конфликтом. Это ведь тоже развлечение — драка дворян из-за дамы! Это ведь так романтично!..

— Иван Владимирович, — обратилась ко мне великая княжна, пришедшая в коробке гвардейцев, — прошу вас отпустить Матвея Данииловича, он уже уходит. Род Рябовых посмел затеять ссору на моем балу, и мой отец этого так не оставит.

Я кивнул и разжал пальцы.

Медлительность охраны получила еще одно объяснение. Романовым нужен был повод отправить Рябовых в опалу. И когда их сын устроил крайне некрасивую сцену, такой повод появился.