Правда, других друзей у него и не было. Среди главных психов значился Женька Метелкин, журналист, умевший делать из мухи слона, из пустышки сенсацию, неугомонный фантазер, вечно получавший подзатыльники за то, что совал нос не в свои: дела, он отплевывался в свободное время от исков, предъявленных ему через суд за клевету и оскорбление личности. Короче говоря, свой парень с теми же отклонениями, но менее везучий.

Вадим встал, накинул халат, сунул ноги в тапочки и отправился в холл.

Смотреть в глазок или спрашивать «кто там?» он не привык и открывал дверь сразу. Так случилось и на этот раз.

То, что он увидел на пороге, разбудило его окончательно. Женщин у него хватало, и он не пользовался девочками по вызову, а на пороге стояла именно такая особа, очевидно, из дорогих. Высокая блондинка в темных очках, короткой юбочке, из-под которой торчали две изумительные длинные, стройные ножки в черных чулках и почему-то белых туфлях на шпильках.

– Вам, видимо, этажом выше, мадам. Там живет Гиви.

– Нет, дорогуша, я попала туда, куда надо.

Он хотел захлопнуть дверь, но красотка сняла очки, и Вадим увидел знакомые глаза. Затем она стащила с головы парик, и он ее узнал.

– Настя! Черт подери, ты вернулась к старой профессии?! Быть такого не может!

– Вот-вот, терпеть не могу мужчин, которые слишком много обо мне знают. И что, мы на пороге стоять будем?

– Нет, конечно, заходи, – он посторонился. – Только у меня не убрано.

– А я как раз из того самого места, не подлежащего уборке. Меня смутить нечем.

Девушка вошла в квартиру и прямиком направилась в кухню. Хозяин послушно поплелся за ней и остановился у порога, наблюдая, как гостья шарит по шкафам в поисках кофе.

– Ты мне нужен, Дик. Кажется, мне по-крупному не повезло.

– Догадываюсь, иначе ты не появилась бы здесь в такую рань и в таком прикиде. Около года о тебе ничего не слышал.

– Я тут ни при чем. Это вы с Метелкиным отказались со мной работать.

Женского натиска испугались. А нам есть что вспомнить, мы неплохо вели дела. Я всегда знала, что лучше вас никого не найду. Вот и влипла. Моих компаньонов убили. Троих отличных ребят расстреляли в Упор, как куропаток.

Настя нашла кофе и поставила чайник н плиту.

– Есть какие-нибудь концы? – спросил Журавлев.

– Ничего. Отморозки. Заезжие. Концов не найдешь. Но хозяева их в Москве сидят. Я видела убийц. Суток не прошло, как за мной пришли. Выкрутилась.

– Кто ведет следствие?

– Паренек один из райотдела, милашка с веснушками, но он тут ни при чем.

Ведро с дыркой, и просачивается оно где-то наверху. Уж больно оперативно сработано. Кому-то в руки попала сводка с моими показаниями. В ментуру мне вход запрещен. Сдадут в два счета. Впрочем, все, что надо, я им уже сказала.

Обойдутся без меня. А вот те, кому я мешаю, так просто не успокоятся. Таких свидетелей живыми не оставляют.

– Все понятно. Разумеется, ты отсиживаться не собираешься. Хочешь упредить удар.

– Поможешь? – она с какой-то собачьей надеждой посмотрела на него, вот только не заскулила.

– Кофе убежит.

Вадим вернулся в спальню и очень долго одевался. Настя свалилась как снег на голову, и он был не готов к встрече. Отказать ей Вадим не мог, но и как помочь – не имел представления. Ситуация понятна без лишних подробностей, вот только выхода из нее он не видел. Лапки кверху поднимать рановато, но с чего начинать? Она же сама полезет на рожон. Такую сорвиголову одну оставлять нельзя.

Журавлев вернулся в кухню. Настя пила кофе, вторая чашка, полная дымящегося напитка, стояла по другую сторону стола.