— Ближе к закату, — продолжал папаша Катрам мрачным голосом, — вдали показался скалистый мыс Горн — страшное место, могила многих мореплавателей. Тут море, казалось, удвоило свой гнев, а на небе то и дело вспыхивали ослепительные молнии. От грома дрожали все мачты нашего судна, а волны вздымались так, словно океан хотел встать на дыбы.

Испуганный, растерянный, весь экипаж дрожал и молился, и только один капитан — нет. Стоя на своем капитанском мостике, он страшно проклинал Небо и, хохоча, взывал к сатане, чтобы тот помог ему обогнуть этот мыс. Он бесновался так, что готов был перекричать саму бурю, он утверждал, что Вельзевул не оставит в беде свой корабль.

В этот момент над пенистыми гребнями волн появилась какая-то черная точка. Она быстро приблизилась к нам, и все увидели, что это был буревестник, тот самый, что пролетел уже над палубой после смерти матроса. Догнав наш корабль, он трижды облетел вокруг нас и сел на верхушку грот-мачты.

«Это его душа! Это душа матроса! — воскликнули мы все. — Беда! Беда!..» Но капитан, увидя его, рассвирепел еще больше. «Возвращайся в ад!» — заорал он истошным голосом и, вскинув ружье, выстрелили в птицу два раза. Но безрезультатно. Сделав еще три круга вокруг «Вельзевула», она отстала и вскоре исчезла во мраке бури.

Все мы бросились прочь от капитана, обезумев от страха, с криками: «Беда! Беда!..» Он же отвечал нам ураганом проклятий.

А буря швыряла корабль все сильнее, и черные скалы надвигались на нас. Старик-боцман, который не сомневался, что минуты наши сочтены, спустился в трюм, сколотил из двух брусьев крест и водрузил его на носу судна. Увидя это, капитан-нечестивец взревел и буквально вышел из себя. С проклятиями он кинулся со своего капитанского мостика, схватил этот крест и швырнул его в море!..

В то же мгновение ужасная синеватая молния сверкнула среди облаков ослепительным светом. Страшный раскат грома обрушился на нас. Оглушенные, все мы замертво повалились на палубу. А когда, опомнившись, поднялись, суд Божий уже свершился: наш капитан-богохульник лежал у подножия фок-мачты синий и бездыханный: молния ударила прямо в него!

Спустя несколько мгновений мы увидели, как море на темной линии горизонта поднялось, точно вспучилось, и среди тусклого кровавого света появился огромный корабль — весь черный, с черными парусами, распущенными по ветру, а на капитанском мостике его стоял огромный человек, с ног до головы закутанный в черный плащ. И все поняли: то был «Летучий голландец», который явился за душой нечестивца!

Он мчался со страшной скоростью, словно бы не плыл, а летел над волнами, и на верхушках трех его мачт сверкали три голубых столба пламени. Идя какое-то время параллельным курсом, почти по линии горизонта, он неожиданно вдруг исчез, как будто канул в пучину.

Вы не верите в корабль-призрак и потому скажете мне, что это был обычный корабль, лишь увеличенный нашим испугом -мол, у страха глаза велики. Но я-то видел его собственными глазами, а глаза папаши Катрама видели в те времена хорошо! Вы скажете, что все это мне показалось, но я-то разглядел его хорошо, так хорошо, что на всю жизнь запомнил, и никто не сможет меня в этом разубедить.

Хотите знать больше?.. Так вот, когда на следующее утро мы бросили в море труп нашего капитана, вы думаете, он сразу пошел ко дну? Нет, он трижды поднялся над водой, точно хотел выскочить из нее, прежде чем волны приняли его и унесли далеко-далеко, туда, где исчез корабль-призрак.

Он и сейчас, помяните мое слово, на борту этого проклятого «Летучего голландца», осужденного вечно плавать в пустынном океане между мысом Доброй Надежды и мысом Горн, нигде не находя себе пристанища!..

Гробовое молчание последовало за этим зловещим заключением старого моряка. Никто не шевельнулся, никто не оборачивался, точно боялись увидеть, как проклятый корабль бороздит на горизонте море за нашей спиной.