Но если бы кто-то из служанок видел ее глаза…

Нет, они не видели. Они остались за порогом молельни, потому что тьерина желала разговаривать с Богом в одиночку. Вполне понятное желание.

Лусия стояла на коленях на расшитой подушечке, а сама внимательно изучала окружающую обстановку.

Скамейки для прислуги.

Скамейки для членов семьи.

Кафедра, с которой вещает жрец, рассказывая о Боге.

А вот и личные скамьи. Кресло герцога – Карсты из изначальных родов, и к вере относятся своеобразно. Лусия уже в этом убедилась, услышав от герцога: 'Карсты древнее Ардена!'. В душе дочери Преотца, конечно, громом прогремело страшное слово: 'богохульство', но где Тавальен, а где Карст? В своих землях – плевать Карстам на гнев Преотца.

Лусия молитвенно сложила ладони, сделала вдохновенную рожицу, и продолжила из-под длинных ресниц оглядывать храм.

Рядом с креслами стоят и подставки для личных молитвенников. Вот и молитвенник тьерины Велены. Весь в золоте и драгоценных камнях, дорогой, тисненной коже переплета… у нее скромнее.

На миг Лусия сдвинула брови, но тут же опомнилась, придавая себе вид пай-девочки.

Нет-нет, она думает исключительно о молитве. И помыслы ее благочестивы и возвышенны.

А если рядом с ней никого не будет?

Лусия представила себе порядок действий.

Достать бутылочку с ядом, достать клочок ткани и обильно пропитать страницы по обрезу книги. Этого хватит.

А если тьерина Велена будет в перчатках?

Надо побывать на молитве, посмотреть, как и что она делает. Но в целом…

Вечером Лусия может помолиться, а с утра полюбоваться на кончину тьерины Велены. Хм-м…

А ведь яд – быстрый. Это плохо. Надо или разбавить, или попробовать другой состав. Донат Карст, конечно, глупец, как и все мужчины, но догадаться он может. Дать попробовать молитвенник кому-то другому, или просто – на животном. Если то полижет страницы и умрет… на кого падет подозрение?

Лусия, конечно, отобьется, но… ни к чему. Лучше развести яд посильнее. И пропитать что-то вроде перчаток?

Ладно. Молитвенник тоже остается в списке.

Девушка молилась в храме.

Одна, совсем одна. Хрупкая фигурка попадала в полосу света, и золотой нимб горел над ее головой. Искры вспыхивали в черных волосах, тонкие руки молитвенно сложены, лицо одухотворенное и возвышенное, глаза возведены к небу. Всякий скажет, что она слышит голоса вьелеринов.

Так подумал и Донат Карст – задумавшись о своих планах, Лусия совершенно потеряла чувство времени. Герцог не застал ее в саду, и решил позвать к ужину лично. Несколько минут он просто любовался представшей ему картиной, а потом тихонько кашлянул.

Лусия развернулась так порывисто, что упала бы, не подхвати ее мужчина. И – можете осуждать герцога, но святость храма была грубо осквернена страстным поцелуем.

Не удержался.

– Скоро ужин.

– А я совсем потеряла счет времени… Можно мне приходить сюда почаще?

– Да, разумеется. Но не забывай о малыше…

Мужская ладонь легла на живот. Лусия улыбнулась.

Сильный мужчина, красивая женщина, их общий ребенок…

Идиллия.

И единственное, что ей мешает – законная жена. Как ей только не стыдно?

Голубь прилетел к обеду. Массимо лично поймал его, и принес письмо Луису. Тьер Даверт развернул крохотный свиток, и вчитался в мелкие буквы.

– Интересно… Ну, Эрико. И в пустыне воды найдет!

Массимо ни о чем не спрашивал, но Луис сам протянул ему письмо, рассудив, что дело касается и друга. Если охотиться на этого неизвестного им Амедея Арьена, то обоим.

Массимо размышлял недолго.

– Я поеду, объеду ворота.