Если не ему, то и никому…

Спустя полчаса из конторы купцов Арьен Амедей вышел с большой сумкой. Было у него желание еще и подпалить все на прощание, но так он быстрее привлечет к себе внимание… нет, не стоит.

Уехал – и уехал.

Прощайте, господа!

Несчастливо вам оставаться. И чем хуже, тем лучше. Вот!

Амедей правильно оценил ситуацию.

В контору Эдмон отправился только на следующий день, и то ближе к вечеру. До того ли ему было?

Когда нельзя было и на минуту оставить мать, которая смотрела счастливыми глазами, обнимала то его, то Эмиля, и каждые пять минут начинала плакать.

Когда с претензиями явилась Эмисса, и попыталась устроить скандал.

Пришлось вежливо объяснить сестренке, что совесть быть должна. Что ей причитается – отдадут, а дело рвать на части никто не позволит. Да, а до того пришлось сунуть ее муженька головой в лошадиную поилку. Тьер там, не тьер… себя Эдмон сейчас считал по определению выше любых тьеров.

Он маританец, он призванный и капитан корабля. Какие еще нужны титулы?

Сестра обиделась, но Эдмону это было безразлично.

Все же в контору они с Альеттой попали только к вечеру – и остолбенели.

Вот если бы тут гуляли пьяные матросы после полугодового плавания, помещение так и выглядело бы.

Все переломано, разбито, изорвано, а на главном столе кто-то наложил кучу дерьма.

Хотя кто-то?

Амедей, конечно.

На шелковых обоях было криво написано, куда надо идти Эдмону и что сделать в этом месте.

Альетта поморщилась.

– Мед совсем с ума сошел.

– Он думает, что я ему это прощу? – разозлился Эдмон. – Он у меня все здесь языком слижет!

– Думаю, он об этом догадывается, – протянула Альетта – и бросилась в соседнее помещение, где в специальном, обитом металлическими полосами круглом сундуке хранились все бумаги и деньги.

Оттуда она вернулась в гневе.

– Украл, мерзавец!

– Что?

– Все!

Долговые расписки, векселя, закладные – то, что можно легко перевести в звонкую монету, что составляет капитал любого торгового дома…

Эдмон выругался, но что толку?

Пришлось им сначала съездить к Амедею, потом проверить ворота, а потом добраться и до порта. Где они и узнали, что был такой господин. Сел на судно 'Веселая селедка', которое направляется в Росталь.

– Росталь? – прищурился Эдмон, вспоминая карту. – Это же рядом с Тавальеном.

– А, ему все равно было, куда ехать. Видно же – искал, что побыстрее, – портовые мальчишки неиссякаемый источник информации. И очень наблюдательный.

Эдмон наградил парня монеткой, и повернулся к Альетте.

– Ну что, сестренка? Я попробую перехватить 'селедку' в море, но если не получится, выловлю братца в Ростали. Справишься до моего возвращения?

Альетта только кивнула.

– Обещаю, братик.

Такого она от Амедея не ожидала. А с другой стороны – оно и к лучшему?

Это как нарыв, лучше пусть сразу прорвется, чем отравит все тело своим ядом. Потом-то поздно будет…

А для Амедея уже поздно. Эдмон ему не простит, это видно. И поделом. Ладно, ты мать и сестер бросил, но дети-то? Твои родные?

Хотя… Альетта отлично знала, что ни жену, ни детей Амедей не любил. Женился, чтобы заслужить отцовскую похвалу, а вот жить толком не смог. Не семья, а горе горькое… Конечно, он и о детях не подумал.