Реджина залилась краской. Она не думала, что ее страсть была настолько заметной. Плохо, конечно, что на острове все знают все о каждом. Она предпочла бы скрыть свои чувства от посторонних глаз. А кто еще видит или догадывается, что она страдает от любви к шефу полиции? Сам Калеб?

Она вздрогнула. Маргред?

Она уже открыла рот, чтобы что-то сказать, неважно что, но в этот момент звякнул колокольчик над дверью и на пороге появились они.

Ник. От облегчения у нее закружилась голова.

И Дилан.

Вторая волна эмоций, таких же сильных, но далеко не таких чистых и понятных.

Она думала, что никогда больше не встретится с ним. Все, что она делала той ночью, все, что они делали, основывалось на уверенности в этом. Он сказал, что уезжает. Он даже не попросил у нее номер телефона. Мерзавец!

Сжав зубы, она выскочила к ним через дверь, открывающуюся в обе стороны.

— Где ты был? — грозно спросила она.

— На берегу. И встретил там этого парня. — Ник улыбнулся, словно принес в дом не потенциальное несчастье, а пригоршню ракушек для нее. — Он говорит, что знает тебя.

Дилан улыбнулся, обнажив краешек зубов. При дневном свете он выглядел иначе, более крепким и более угрожающим.

— Привет, Реджина.

По крайней мере, он запомнил ее имя. Она пристально смотрела на него, сбитая с толку и этой ситуацией, и скачками своего пульса.

— Я думала, ты уехал.

— А теперь вот вернулся.

Она решительно скрестила руки на груди, зная, что на них сейчас смотрят мать и Маргред: первая — строго, вторая — с нескрываемым интересом.

— И чего ты хочешь?

— Я еще не решил, — вкрадчиво сказал Дилан. — А что ты можешь предложить?

Ее дыхание со свистом прорывалось сквозь сжатые от злости зубы. Если он сейчас же не уйдет, ей придется его убить. А потом, возможно, покончить с собой.

Но сначала она должна была разобраться с Ником.

— На ленч ты опоздал. То, что мы подаем сегодня на обед, написано на доске меню. — Она ткнула пальцем в сторону Ника. — Теперь с тобой. Давай наверх. Нам нужно поговорить.

— Когда они так говорят, всегда получается весело, — пробормотал Дилан.

Ник ухмыльнулся.

— А ты заткнись! — отрезала Реджина.

Не хватало еще, чтобы случайный любовник с пляжа давал ее сыну уроки неуважительного отношения к родителям. Она резко качнула головой в сторону кухонной двери. — Наверх!

— Неужели ты не рада меня видеть? — осведомился Дилан.

У Реджины заныло в животе. Она нахмурилась.

— Не особенно.

— А ты ведь мальчишка Барта, — неожиданно заявила Антония. — Старший. Ну и что ты здесь делаешь?

— Действительно, Дилан, что ты здесь делаешь? — подхватила Маргред.

Боль в голове у Реджины начала стремительно нарастать. Восемь лет она жила, как проклятая монахиня. Восемь лет замалчивания сплетен и искупления прошлых грехов. Один несчастный прокол, единственный мужик за восемь лет — и тот притащился за ней домой, как приблудившийся щенок.

Он пришел за ней в ее дом.

Нет, жизнь все-таки несправедлива.

Дилан улыбался прямо ей в лицо, такой самонадеянный, уверенный в себе, крутой.

— Занимаюсь изучением местных… достопримечательностей.

— Изучай их где-нибудь в другом месте, — сказала она.