Взглянув в окно, Сергей увидел, что мальчик, косясь на собаку, прошел в калитку, просунул руку поверх нее и закрыл ее щеколдой.

— Ты чего с ним так грубо? — спросил Сергей. Он почувствовал, что, пожалуй, смог бы съесть эту кукурузу, только лень руку протягивать.

— Вечно он продает, — сказала девочка, — у них вся семья такая -жадные.

— Ешь, — кивнул он девочке на кукурузу. Девочка посмотрела на тарелку хитренькими узкими глазками и сказала, имея в виду, что в тарелке только два початка:

— А тетя Лара?

— Ничего, она там ела, — кивнул он на окно. Те, что сидели под зонтом, сейчас разбрелись по берегу, собирая для костра выброшенные морем щепки, сучковатые ветки, окаменевшие корни. Уху собирались варить прямо на берегу.

Девочка приволокла стул к топчану, взяла початок, взобралась на стул и стала есть кукурузу, обмазав ее аджикой.

— Что-то Женя не приходит, — сказала она, — обычно она приходит с обедом раньше.

Сергей усмехнулся этому простодушию. Он знал, что почти каждый день кто-нибудь из девочек ходит в столовую, где работает мать, и, пообедав там, приносит обед для отца и сестры. Если отца не было дома, обе девочки ездили в столовую и там обедали.

Сергей взял в руки еще теплый початок кукурузы и обмазал его аджикой.

— Хотите, я вам сочинение прочту, — сказала девочка, аппетитно жуя, — я его уже кончила. Только не смейтесь…

— Ну что ты, — сказал Сергей и откусил от своего початка.

Она слезла со стула, потопала в другую комнату и пришла с тетрадью.

— Я написала про нашего медвежонка, — сказала она, снова взбираясь на стул, — вы же знаете про него?

— Конечно, — сказал Сергей. Он уже слыхал про этого медвежонка.

— «Судьба медвежонка», — прочла она, распахнув тетрадь и слизнув с губы крошки от разваренной кукурузы, словно они ей мешали читать. — «В прошлом году, когда папа работал на Голубом озере, один дядя подарил ему медвежонка. Этот дядя нашел медвежонка в реке, потому что был ливень и медвежонка смыло. Дядя этот вытащил медвежонка, а потом через неделю подарил его папе. Может, он надоел ему, может, некому было ухаживать за медвежонком, мы не знаем. Мы очень полюбили нашего медвежонка, потому что он был очень веселый и неглупый. Но он был слишком веселый. Например, он хватал наших индюшек за крылья и играл с ними. Он волочил их куда-нибудь и делал вид, что злится. На самом деле он не злился, он играл, что доказывает, что он не был глупым. Но индюшкам это не нравилось. Маме тоже…»

Сергей рассмеялся, и она, прервав чтение, посмотрела на него смущенными глазами.

— Смешно? — спросила она.

— Очень, — сказал Сергей, любуясь девочкой.

— Дальше будет грустно, — сказала она и добавила, чтобы успокоить его: — Но не сейчас, в самом конце.

— Да? — сказал Сергей.

— Да, — ответила она и, чтобы окончательно успокоить его, откусила от своего початка. Во всяком случае, так Сергею показалось. Он тоже откусил от своего початка, показывая, что он спокоен.

Она приподняла тетрадку с колен и стала искать место, где она остановилась.

— Это я уже читала, — сказала она вслух и продолжала: — "…хотя медвежонок маму любил больше всех, потому что мама приносила ему вкусные объедки.

Мы с медвежонком часто игрались, возились, боролись. И он всегда еще хотел бороться, когда я его побарывала. А когда он меня побарывал, он уже не хотел бороться. Мы с ним каждый день купались в море.