|
Толпу в столовой собрали и объясняют, что по их сведениям у нас имеются излишки спиртного, и они будут делать суровый шмон. Трясли, действительно, круто, но вежливо. С улыбочками, с разговорчиками, после себя все на место складывают, извиняются, в общем, Европа, не то что наши дикари. Ничего, конечно, не нашли, даже грязного стакана. Через два часа снова нас в столовой собирают, чтобы глобальные извинения за неподтвердившееся беспокойство принести, а толпа уже никакая. Англичане опять в поиск, еще два часа рыли и опять ничего не обнаружили, да еще двух своих потеряли. Ну этих быстро нашли. Один в центральном посту в машине с вахтенным механиком, обнявшись, «Хей, Джуд» пели, другой у дневального в каюте под столом молча лежал. И — никакого газа! Так и уехали, только заставили шланги с причала убрать. А что, они тогда к нашим еще нормально относились. Как к несчастным детям, у которых родители — алкоголики. Это потом они окрысились, когда к ним всей страной воровать кинулись.
— Слушай, старик, — обратился Петрович к соседу слева, — как же ты всё-таки через такую дырочку бутылку из контейнера достал? — Элементарно, братишка! Бутылка-то мне как раз ни к чему была. Лом внутрь просунул, провернул пару раз и ведро с марлей подставил. А ты не знал, что ли, старикан? — Не знал, — восхищенно ответил Петрович и полез целоваться.
4
Наутро я с трудом оторвал от подушки голову, осторожно взял её двумя руками и бережно понес к телефону. Я слушал гудки, морщился и приговаривал: — Телефон, Ленка. Возьми трубку, Ленка. Наконец она откликнулась: — Алле. Детекгивное агентство эм-дэ-дэ. Я вас слушаю. Я доложил, что сегодня не приеду — разумеется, у меня дела, после чего пошёл на кухню и припал к крану с холодной водой. Этот кран снился мне всю ночь, и всю ночь я решал проблему, как его открыть, не нарушив пломбу. Приведя свой внутренний мир в относительный порядок, я позвонил Петровичу. — А-а, здорово, Эдуардыч! Ну как, поправляешься? — Водой отпиваюсь. — Все верно, старик. Кто не знает вкуса водки, тот не знает вкуса воды. Старинная морская мудрость. Голос Петровича звучал бодро, как будто не его я вчера тащил под руку до такси. Хотя, возможно, Петрович будет утверждать, что все было как раз наоборот. — А я на работу собираюсь, — продолжал Петрович. — К двенадцати поеду. Тёмные очки надену и поеду. — А очки зачем? — не понял я. — Ты, Эдуардыч, в зеркало сегодня смотрел? Нет? Вот и правильно, не смотри как можно дольше. Темные очки отбивают запах, Эдуардыч, ещё одна морская мудрость. Я хмыкнул. — Ее, конечно же, адмирал Пиночет придумал. Что, Петрович, погружение продолжается? — Погружение не кончается, старик. Вот ты, наверное, теперь считаешь, что на флоте только и делают, что пьют? — Да нет, Петрович, с этим всё ясно. Я бы тоже не стал вспоминать, как сидел в кресле и ручкой в носу ковырял. Или по джунглям с автоматом бы бегал, или громил коррумпированные отделения милиции. — Ну, суть ты ухватил верно. А вопросы возникли? — Возникли. Ты про фокус с водкой в контейнере действительно не знал? — Да не знал, конечно! И не догадался бы ни за что. Век живи — век учись… А-а, вот ты к чему, Эдуардыч… Именно к этому. После вчерашнего общения я еще больше склонился к версии Чарика. И Петрович здесь ни при чем. Если эти ребята смогли отжать ведро водки, и, наверное, не одно, из железного контейнера, то они вполне способны выжать несколько тонн баксов из нескольких тысяч тонн риса на очередном фокусе, которого Петрович не знал. |
