Таким образом, Бенгт Даниельссон остался лишь частным лицом и на какое-то время находился под угрозой выселения из Французской Полинезии. Его спасло только то, что он — муж французской подданной, живущей там же.

К тому же он с Мари-Терезой после смерти Маруиа усыновил полинезийского мальчика и тем самым стал отцом французского подданного и родственником полинезийской семьи.

Произошло это так. У Даниельссона нередко гостят полинезийцы, особенно с Рароиа. Именно оттуда сначала со своими родителями, а шесть лет спустя, после возвращения Даниельссонов из Швеции, самостоятельно их посещал двенадцатилетний школьник Роберт. Мальчик жил в семье Даниельссонов во время долгих каникул. Они привыкли друг к другу, и Роберт с согласия, по совету своих биологических родителей сказал:

— Я останусь у вас, вы будете моими папой и мамой!

Этот обычай передачи ребенка в дружескую, но не обязательно биологически родственную семью и усыновления его ею широко известен у многих народов и описан этнографической наукой под названием «аталычество» (от «аталык», тюрк. — воспитатель), подробнее всего для кавказских и скандинавских народов и как раз полинезийцев.

Даниельссоны обеспечили Роберту хорошее образование: он окончил школу в Новой Зеландии, курс социологии при Кентерберийском университете. Юноша вернулся к приемным родителям. Его совершенное знание языков — французского и английского, помимо полинезийского, — дали ему хорошо оплачиваемую и интересную, по меркам Французской Полинезии, работу — в центральном отеле Папеэте. В 1983- году ему исполнилось 23 года.

Роберт не единственное, но самое убедительное для полинезийцев свидетельство родства Даниельссонов с аборигенами — кровного и духовного. Даниельссоны искренне считают себя таитянами, живут у моря, одеваются и питаются как таитяне. Во время частых ливней и штормов они углубляются в изучение письменных источников, которые межбиблиотечный абонемент обеспечивает их с помощью рейсового самолета.

Даниельссоны уже с 1948 г. собирали для своих научных изысканий полевой, источниковедческий и историографический материал и к моменту издания книги протеста «Моруроа, любовь моя» оказались обладателями такого количества сведений о Полинезии, что создание многотомной хроники Полинезии стало неизбежным делом.

Именно так и произошло.

— Тридцать лет я мечтал о том, чтобы написать историю Таити, — сказал Бенгт в интервью корреспонденту шведской газеты «Skanska dagbladet» в июле 1980 г., когда вместе с супругой приехал на родину, чтобы отметить девяностолетний юбилей своей матери. — Теперь верю, что я выполнил это. Мы оба, Мари-Тереза и я, с семьдесят шестого года были заняты написанием большого труда в шести томах, по пятьсот страниц, который называется «Mémorial Polynésien». Это история аборигенов островов начиная с открытия европейцами этих земель, сделанного Магелланом в 1521 году, и вплоть до нашего времени. Полинезийский народ должен получить представление о том, как много он потерял от контактов с европейцами в течение кто двух, а кто и трех или четырех столетий. Отрадно, что это произведение очень ценится именно полинезийцами.

Весь тираж шеститомника — 4 тысячи экземпляров — самый большой в полиграфической истории этого региона — к 1981 г. был полностью распродан — прежде всего среди 150 тысяч аборигенов и отчасти среди туристов, число которых в последние пять лет держалось во Французской Полинезии на уровне 100 тысяч человек ежегодно.