Я остановился в маленьком отеле с намерением выехать из Сан Педро в полночь. Я даже купил билет на автобус до Хиббинга. В баре я выпил пару порций виски, сходил в кино, а потом поужинал. Помнил я еще какую-то брюнетку и рыжеволосую. Обе они ловили мужчин. Типичные пухлые портовые шлюхи с мощными ляжками и отекшими лицами. Я поставил им по паре рюмок. Просто так, забавы ради. Ну, а что было потом?

Память постепенно прояснялась.

Я отправился на прогулку вдоль автострады, пока не добрел до какого-то питейного заведения неподалеку от Лагуна Бич. Там я уже выпил поосновательнее. Накопленные деньги у меня были спрятаны в поясе. А то, что у меня было в карманах, я расходовал.

Я вспомнил, что довольно громко распространялся относительно какого-то заголовка в вечерней газете. Там сообщалось, что нашли труп какого-то очень богатого парня из Чикаго, в то время как все его друзья думали, что он уже три года находится в Европе. И теперь ФБР объявило розыск его жены. Бармен, один парень по имени Джерри и я пришли к единодушному выводу, что иметь у себя на пятках ФБР – дело отнюдь не приятное.

Потом я вспомнил, что мы играли в кости. В задней комнате бара. С двумя фермерами из Авокадо, несколькими строительными инженерами, которые как раз возвратились из Гуама, и мексиканским студентом с маслянистыми волосами. Я крупно выигрывал. Деньги уже торчали у меня во всех карманах – три или четыре тысячи долларов. Не говоря о тех двенадцати тысячах, которые были спрятаны в поясе.

В данный момент у меня даже карманов-то не было. Эта мысль настроила меня на меланхолический лад. Такой меланхолии я еще никогда не испытывал. Вот я и топил свою печаль в роме и прислушивался к гнусавому голосу старухи, которая все еще расспрашивала о ценах за ночлег...

А потом я вспомнил о драке, вспомнил довольно четко. Мексиканец обвинил меня в том, что я якобы подменил кости. Он вытащил дубинку и прорычал:

– Надо бы проучить этого проклятого шведа!

Попытались это сделать и обезьяноподобные строительные инженеры. Когда-то делали подобные попытки и другие усталые от жизни подонки – причем такие, которые знали свое ремесло. На Мозамбике, в Александрии...

Но что произошло потом? Я пытался вспомнить, но тщетно.

За окном гнусавая старуха решила все-таки не снимать номера. Она сказала, что поближе к Лос-Анджелесу найдет что-нибудь подешевле.

С шумом завелся мотор машины, шины захрустели на гравии. В душной тишине, последовавшей после отъезда машины, аромат никотианы показался еще более приторным. Я услышал стрекотание садовой машины. Пение цикад смешивалось с шумом машин на автостраде и плеском волн. А потом на веранде зацокали высокие каблучки. Железная дверь на шарнирах замяукала, как рассерженная кошка. Брюнетка, которую я видел разговаривающей со старухой, вошла в бунгало с сигаретой во рту. Мое скудное одеяние, казалось, нисколько ее не шокировало.

– Как ваше драгоценное здоровье, моряк? – спросила она.

– Роскошно, – солгал я. – Чувствую себя прекрасно.

Я немного уделил ей внимания. Отнюдь немного. Волосы ее были каштановые и гладкие, щеки плоские с высокими скулами. Она скорее была пикантной, чем миленькой. Ее желтый пляжный костюм, состоявший из двух частей и оставлявший живот открытым, хорошо подчеркивал ее фигуру. Полуобнаженные груди грозили выскочить наружу. Вся обнаженная часть кожи, которую я мог видеть, была темная от загара, словно она много времени проводила на солнце.

Я показал на кровать.

– Присаживайся.

Она кисло улыбнулась.

– Попали в беду, матросик. – Она приподняла волосы на затылке. – Интересно, что скажет на это Корлисс?

– Кто это такая, Корлисс?

Она подошла ближе.

– Ты даже ее не помнишь?

– Нет, – признался я, – совсем не помню.