Мейер Мейер смотрел во все глаза, но сначала так ничего и не увидел. Однако позднее, когда он постучался, кое-что и в самом деле приоткрылось ему. Поначалу он даже не заподозрил, что именно этого от него и добивались, что это внезапное весеннее наступление на Дэйва Раскина, а вернее, на помещение его мастерской, было предпринято с единственной целью — возбудить интерес полиции, которая, несмотря на ум, упорство и изощренность двух вышеупомянутых ее славных представителей, действовала в последние дни довольно вяло. Полагаться на какие-либо правила игры — в данном случае, на успех “в конечном счете” — можно только тогда, когда ваш партнер или противник играет по тем же правилам. Что бы там ни задумал глухой, он не мог рассчитывать на успех, пока полиция не будет в курсе его замысла. Вот почему взревели моторы танковых колонн, готовых рвануть по весеннему бездорожью, эскадрильи пикирующих бомбардировщиков взмывали в воздух с фронтовых аэродромов, а с огневых позиций, расположенных на другом конце города, была начата артиллерийская подготовка, концентрируя огонь на главной цели — мастерской несчастного Дэйва Раскина.

Пятнадцатого апреля, в десять часов утра Раскину были доставлены складные стулья в количестве четырехсот тридцати штук. Стулья эти громоздились на полу, были уложены вдоль стен, в прихожей, на ступеньках лестницы, а часть даже осталась лежать на тротуаре. Дэйвид Раскин утверждал, что никаких стульев он не заказывал, однако водитель грузовика тоже был, что называется, не лыком шит и прямо и недвусмысленно заявил Раскину, что всегда доставляет по назначению порученный ему груз, а если Раскин имеет какие-то претензии, то он может позвонить руководству компании, которая производит складные стулья, и обсудить этот вопрос непосредственно с ними. Дэйвид Раскин позвонил не только туда, но и в Восемьдесят седьмой полицейский участок, а потом нервно расхаживал по своей мастерской в ожидании приезда людей, которые должны были забрать свои стулья; ждал он и Мейера Мейера, который должен был сделать хоть что-нибудь. Совершенно естественно, что Мейер Мейер абсолютно ничего не мог сделать, кроме как позвонить в указанную выше компанию, которая официально заявила ему, что Дэйвид Раскин действительно сделал этот заказ еще на прошлой неделе и велел доставить стулья именно сегодня, о чем Раскин, естественно, слышал впервые.

Мейер Мейер в недоумении потирал рукой свою лысину и ругался на плохой латыни — уловка, которой он научился еще мальчишкой, потому что мать его была женщиной весьма строгих нравов и не допускала сквернословия в своем доме. Что же касается расхаживающего по мастерской Дэйвида Раскина, то он громко и вполне разборчиво ругался по-английски, который, к величайшему счастью, пуэрториканские девушки понимали не очень хорошо.

Ровно в двадцать тридцать прибыли доставщики провизии. Они не только прибыли, но привезли с собой столько продовольствия, что хватило бы на всю русскую армию, и еще кое-что осталось бы для югославских партизан, по крайней мере, так казалось на первый взгляд. Если же быть точным, то они привезли провизии на четыреста тридцать человек гостей, якобы приглашенных Раскиным на ленч. Гости эти, по замыслу, должны были рассесться на четырехстах тридцати складных стульях. В заказ входили бутылочки мартини в мелкой расфасовке, сельдерей, маслины, морковные палочки, луковый соус, ростбиф, жаренные индейки, хрустящий поджаренный картофель, артишоки, кофе, чай, молоко, апельсиновый шербет, шоколадные торты, мятные конфетки и… Господи! Раскина чуть удар не хватил! Доставщики эти утверждали, что Раскин звонил им и заказал все эти предметы для пиршества, хотя Раскин уверял, что если пересчитать всех его знакомых, то никак не наберется четырехсот тридцати человек, не говоря уж о том, что далеко не всех из них он стал бы приглашать на ленч.