Бородулин отвел глаза от картины, сделал серьезное лицо и по деловому спросил:

– Как ваша рука?

Симеонов страдальчески поднял брови и потрогал плечо:

– Болит… Но врачи обещают, что скоро заживет.

– Будем надеяться… Я хотел задать вам несколько вопросов.

– Да, конечно…

– Итак, Элем…

– Можно просто по имени.

– Хорошо. Элем, вы запомнили лицо нападающего?

Симеонов задумался и после некоторого колебания отрицательно покачал головой:

– Нет. Понимаете, в этот момент прямо мне в лицо светил софит. Так что разглядеть лицо не было никакой возможности.

– Жаль… Это бы упростило нашу задачу. Значит, вы не сможете его опознать?

– Пожалуй, нет. Хотя… Возможно, если вы его поймаете… Ну или хотя бы покажете фотографию…

Бородулин развел руками:

– К сожалению, фотографией мы пока не располагаем. Но чтобы его поймать, нужно знать, как он выглядит. А узнать, как он выглядит, можно только поймав… Замкнутый круг получается… Никто из множества присутствующих на площадке не запомнил его лица. И даже режиссер, который видел его ближе всех.

– Да, – сочувствующе покачал головой Симеонов, – я вас очень хорошо понимаю. Задача, конечно, не из легких. Но и вы меня должны понять. Даже если бы он оказался в поле моего зрения, ежедневно мне приходится встречаться с таким огромным количеством людей, что выделить кого то просто нереально. К тому же видел я его только мельком. Он ведь напал из за спины. А потом, после удара, мне было не до него…

Бородулин вздохнул и подумал, что все, не сговариваясь, повторяют один и тот же текст.

– Ну ладно. Скажите, Элем, а у вас есть какие то предположения, кто мог покушаться на вас и почему? Может быть, у вас есть враги?

– Не знаю… Понимаете, у нас, артистов, такое количество врагов и завистников… – Он огляделся, почмокал губами и спросил: – Не хотите ли выпить?

– Можно. Что нибудь безалкогольное.

– Ну а я, с вашего позволения…

Симеонов нажал кнопку изящного звонка на столике. Тотчас в комнату вошла служанка.

– Даша, будь добра, сделай мне мартини. И для гостя…

Он вопросительно посмотрел на Бородулина.

– Минеральной. Похолоднее.

Служанка исчезла и через минуту появилась снова с напитками.

– Да, – продолжил Симеонов, – о чем я говорил?

– О личных врагах, – напомнил Бородулин.

– Да… Очень много врагов. И среди коллег, и среди простой публики. Это неизбежно при нашей профессии. И причем чем больше популярность, тем больше врагов. Соответственно вы можете прикинуть, какое огромное количество врагов у меня…

Бородулин внутренне усмехнулся этому тонкому намеку певца на собственную известность, но вслух ничего не сказал.

– Может быть, в последнее время появились новые? Или, скажем, вы получили какое то сообщение?

– Если бы вы знали, – махнул рукой Симеонов, – какие иногда письма приходят нам… Мне еще ничего. А вот Ане, моей жене… Это просто кошмар какой то.

– Бывают угрозы? – поинтересовался Бородулин.

– Все что угодно. И угрозы, и грязные предложения, и просто ругань. Что хотите бывает. Конечно, чаще всего благодарности за искусство…

Симеонов скромно потупил взор.

– Очевидно, вы не читаете все письма?

Симеонов печально улыбнулся:

– Нет, конечно. Иначе мне придется забросить все остальные дела. В день приходит до двухсот писем.

– А кто их читает?

– Никто, – пожал плечами Симеонов, – мы их просто выбрасываем.