– Я не понял…

– Потом объясню.

Парни замолчали. Олово подошел к водительской двери и медленно оглядел компанию. Солома нервно сглотнул:

– Что‑то не так?

– Я‑а двоюродный бра‑ат Мама‑аши Да‑аши, – поведал Олово.

– Мы знаем, – очень вежливо и очень осторожно произнес Солома.

– Ма‑атильда – моя племя‑анница.

– Мы это поняли.

– Хорошо.

Олово подумал и сделал легкий жест рукой. Солома с предельной почтительностью склонил голову и надавил на педаль. Мобиль медленно покатился по улице.

– Что это за крендель? – осведомился Казбек. – В чем проблема?

– Боюсь, что о попке Матильды тебе придется забыть, – вздохнул Солома. – Хорошо еще, что он не слышал твои разглагольствования.

– Да кто это?

– И что у него за тату? – встрял Мыра. – Дикие какие‑то, страшненькие.

У самого Мыры на плече переливалась золотая голограмма, на которую ушло содержимое трех украденных бумажников, и парню казалось глупостью украшать себя как‑то иначе.

– Что у него за тату, я понятия не имею, – сквозь зубы ответил Солома. – Зато знаю другое: кто наш район держит, помните?

– Косой, – тут же ответил Казбек.

– А знаешь, во сколько Косой ходит на рынок за данью?

– Примерно в одиннадцать. А что?

– А то, что в десять часов дядя Матильды идет на рынок за покупками. И Косой старается с ним не встречаться. Теперь все понятно?

Казбек и Мыра одновременно обернулись, надеясь разглядеть в толпе невысокую фигурку с авоськой в руках. На таких людей не грех посмотреть дважды.

– А почему его до сих пор не грохнули?

– Потому что все грохальщики уже на том свете.

– Да кто он такой, блин? – проворчал Казбек.

– Олово, – пожал плечами Солома. – Слуга Кирилла Грязнова.

АНКЛАВ: МОСКВА ТЕРРИТОРИЯ: БОЛОТО «ШЕЛЬМАН, ШЕЛЬМАН И ГРЯЗНОВ.

КОЛОНИАЛЬНЫЕ ТОВАРЫ И АНТИКВАРИАТ»

ОХОТНИК НА ТИГРОВ НЕ ОТКАЖЕТСЯ ОТ КУРОПАТКИ

Среди приличных зданий благополучной Сретенки дом, который занимала компания «Шельман, Шельман и Грязнов», выделялся ухоженным внешним видом. Было видно, что хозяева не просто заботятся о своей обители, а любят ее, любуются ею. И даже отреставрированный с помощью современных материалов, особняк все равно сохранил причудливый и таинственный аромат старой Москвы, почти выветрившийся из Анклава. А может, сыграло свою роль то, что владельцы крайне осторожно, только там, где обойтись было никак нельзя, использовали новомодные решения, иногда – в ущерб здравому смыслу. Все оконные стекла, например, были самыми обычными, такими, как и сто и двести лет назад. На Болоте это считалось смелым ходом, но, судя по всему, «Шельман, Шельман и Грязнов» была уверена в себе на сто процентов.

Несмотря на то, что компания занималась торговлей, витрина как таковая отсутствовала, и только у дубовой двери красовалась аккуратная бронзовая табличка: «Колониальные товары и антиквариат». А рядом с табличкой не кнопка звонка или интеркома, а бронзовый же колокольчик, навевающий мысли о добром девятнадцатом веке. Хотя… кто в наши дни помнит ту славную эпоху? И посетители, бывало, по нескольку минут растерянно стояли у запертой двери, не понимая, как подать сигнал хозяевам. Другой век, другие порядки, но владельцы компании отказывались менять что‑либо, разумно полагая, что, кто захочет, тот сумеет, а все остальные могут идти дальше.

Внутреннее убранство особняка было выдержано в том же старинном стиле.