Но ведь раскопали же Трою и Микены, нашли на Крите мифический лабиринт! Почему бы и богам не оказаться настоящими действующими лицами, а не выдумкой?

С такими мыслями совершенно не сочетались однообразные многоэтажки столичной окраины, шум проезжающих мимо машин, низкое пасмурное небо, запах отработанных газов и бензина. Владимир прерывисто вздохнул и закрыл глаза. По крайней мере, неделю он проведет в московской квартире, побудет с матерью. Родители все чаще живут порознь, они не ссорятся, просто постепенно отдаляются друг от друга.

Квартира, обставленная изысканной мебелью, напичканная бытовой техникой, выстланная коврами ручной работы, впервые показалась ему тесной позолоченной клеткой. Домработница смахивала пыль с полированных поверхностей, мать хлопотала на кухне. Как же, сын приехал! Он развалился на мягком диване, переводя взгляд с книжных полок на облицованный мрамором камин, который не разжигали года три; на горки с посудой, на надоевшие до зубовного скрежета стены. Пощелкал пультом, переключая телевизионные каналы - политика, пошлые сериалы, пугающие новости, трескучая музыка, пустые песенки. «Я сошла с ума… я сошла с ума… я сошла с ума…» - с одной и той же интонацией назойливо повторял писклявый девичий голосок.

У Владимира заломило виски. «Господи! - подумал он. - Кто из нас сумасшедший?»

- Что ты будешь делать вечером? - спросила мама, расставляя на столе угощение. - Тебе нужно отдохнуть.

- Я только приехал с отдыха, - лениво произнес Корнеев. - А где отец?

- За городом. Наслаждается природой! - с сарказмом сказала она.

Александра Гавриловна была до мозга костей горожанкой и не представляла себе жизни без тротуаров, метро, гастрономов и бутиков. В лесу или на речке у нее начиналось недомогание, которое проходило сразу после въезда за Садовое кольцо. Она лечилась от хандры видами на Кремль, храм Христа Спасителя, прогулками по Александровскому саду или старому Арбату. Тверской бульвар и скверик у Большого театра были ее Меккой, куда она стремилась отовсюду, где только ни была. В последние годы они с отцом редко ездили отдыхать вдвоем. Да и от чего было отдыхать матери? Она давным-давно не работала, не занималась домашним хозяйством; продукты, а иногда и готовую еду заказывала на дом; единственный сын вырос, внуки появиться не успели. Раз-два в неделю она навещала одну из своих подружек, выслушивала сплетни, жалобы на неблагодарных детей и одолевающие болезни, возвращалась расстроенная, пила валерьянку и три дня отходила от визита.

Главной ее отрадой оставался Владимир, красивый, умный, интеллигентный мальчик, теперь уже молодой мужчина. Ах, как она мечтала женить его на образованной, воспитанной девушке из хорошей семьи, дождаться малышей, порадоваться продолжению рода Корнеевых! Но подобрать сыну подходящую пару оказалось нелегко.

- Ешь, - потчевала она Владимира любимыми им с детства пельменями, маринованными грибочками, салатами из морепродуктов. - Сама готовила. Глаша так не сумеет.

Он налил в фужер для шампанского водку и выпил одним глотком. Горячие пельмени казались безвкусными. Неужели даже еда становится сомнительным удовольствием?

Глаша, домработница Корнеевых, принесла пирожки с вишнями и чай.

- Не хочу больше, - отодвинул от себя тарелку с недоеденными деликатесами Владимир.

Взял пирожок, откусил… Или тесто не такое, или раньше он иначе ощущал вкус, но пирожок занял место на отодвинутой тарелке.