Петрович увязался за коллегами, хотя Опалин его вроде бы не приглашал. Впрочем, у Петровича имелось веское оправдание — он должен был дописать бумагу, брошенную на полуслове, когда раздался выстрел.

В кабинете Иван прошел за свой стол и оперся на него ладонью, собираясь с мыслями. Петрович молча проследовал на свое место и сел. Высокий статный Юра, курносый крепыш Антон и казавшийся спокойным Костя остановились в центре комнаты. Елагин благоразумно предпочел замешкаться у дверей.

— Я все-таки хочу услышать объяснение, — сказал Опалин не то чтобы громко и даже не то чтобы угрожающе, но остальные — взрослые, много повидавшие в жизни люди — почувствовали неловкость, словно нашкодившие школьники.

— Я уже говорил — он пытался бежать, — упрямо повторил Костя, и его ноздри дернулись.

— Ты не должен был его конвоировать, — отчеканил Опалин. — Что ты мне тут ваньку валяешь? Я тебя русским языком спрашиваю: за что ты его убил?

— Ни за что. Он хотел бежать.

— Из здания МУРа?

— Ну, а откуда же еще?

— Интересно, — процедил Опалин сквозь зубы и сел. — Ладно, давай по порядку. Вы вышли из кабинета, что было дальше?

— Он сделал несколько шагов и вдруг бросился бежать. Я закричал: «Стой! Стрелять буду!» Ну, или что-то вроде того… Вы же помните, какой он шустрый, — добавил Костя, обращаясь преимущественно к Антону, Юре и Петровичу, вроде бы полностью погрузившемуся в свои бумаги. — Чуть не удрал, еще когда мы банду брали… Ну, я и выстрелил.

— Ничего ты не кричал, — спокойно проговорил Петрович, не поднимая головы. — Мы с Ваней сидели здесь и все слышали. Ничего не было, кроме выстрела.

— Так у вас кабинет в конце коридора, — пробормотал Костя. — Вы могли и не услышать…

— У Петровича со слухом все в порядке, как и у меня, — отрезал Опалин. — Антон! Юра! Вы слышали, как Костя что-нибудь кричал в коридоре?

— Нет, — ответил Юра.

— Нет, — эхом отозвался Антон.

— Ты в спину его застрелил, — с ожесточением проговорил Опалин, обращаясь к Косте. Зеленоватые глаза Ивана метали молнии. Строго говоря, Веник был застрелен не в спину, а в голову, но все поняли, что именно Опалин хотел сказать. — За что? — Маслов молчал. — Ведь ты и тогда, когда мы банду брали, боялся, как бы он не ушел. Что он тебе сделал?

— Ничего, — ответил Костя тяжелым голосом.

— Оружие отдай. — Опалин протянул руку.

Костя вынул из кармана пистолет и, с вызовом глянув в лицо Опалину, со стуком припечатал оружие к столу.

— Бери. Что дальше, Иван Григорьич? Может, к уголовникам меня посадишь? Чтобы они меня пришили? Я честный опер. Нет на мне невинной крови, ясно? Веник пытался бежать, при попытке к бегству я его застрелил. Все!

— Ты плохо знаешь доктора Бергмана, — усмехнулся Опалин. — Он все установит: и что убитый делал в момент выстрела, и где находился ты сам, и был ли выстрел произведен в упор. — Костя дернулся, и Иван окончательно убедился в собственной правоте. — Ты не просто так вызвался его конвоировать, ты убить его хотел. Но так нельзя!

— Почему? Нет, Иван Григорьич, я серьезно спрашиваю.