На полигоне ракету Лавочкина попробовали наводить на цель с помощью кинотеодолитов и получили требуемый результат. Стало ясно, что неверно работал локатор, творение Министерства радиопромышленности.

Конструкторское бюро Лавочкина было реабилитировано, только вот больное сердце его руководителя не выдержало незаслуженных обвинений и несправедливого наказания. Член-корреспондент Академии наук СССР, генерал-майор инженерно-авиационной службы, четырежды лауреат Сталинской премии, дважды Герой Социалистического Труда Семен Алексеевич Лавочкин скончался от инфаркта прямо на полигоне Сары-Шаган девятого июня 1960 года.

Григорий Александров

Трудна дорога от правды к истине.

В один ручей нельзя ступить дважды.

Но можно сквозь толщу воды различить усеянное консервными банками дно.

Людям свойственно приукрашивать действительность. Любим все мы немного преувеличить. Или приврать. Или прихвастнуть. Слово можно подобрать любое, суть дела от этого не изменится.

Во все времена юноши (а также и девушки), покидавшие отчий дом и уезжавшие в дальние края, частенько повышали статус своих родителей и вдохновенно врали о богатстве и знатности их рода.

Скромного письмоводителя сыновнее воображение превращало в уездного предводителя дворянства, почтмейстера — в чиновника для особых поручений при губернаторе, а захудалого булочника — в купца первой гильдии.

Что поделать: если своих заслуг еще нет, приходится хвастать родительскими, пусть даже и мнимыми. Хочется же произвести впечатление на окружающих.

Так было всегда.

Пока в октябре семнадцатого года в России не произошли определенные события. Называйте их как вам нравится — революцией или переворотом, теперь уже все равно. Я вспомнил об этих самых событиях только потому, что после них многие старые традиции исчезли напрочь, а многие претерпели сильные изменения.

Дети перестали возвышать статус своих родителей (да и прочих предков).

И не только перестали возвышать — преуменьшать начали.

Всячески, и чем ниже, тем лучше.

Почтенные купцы всех трех гильдий яростно ворочались в своих основательных гробах — потомки ничтоже сумняшеся лишали их славы, статуса и государевых наград. Дети купеческие козыряли своим крестьянским происхождением, и если их отцы и деды мерились богатством, то эти мерились нищетой. И ей же гордились.

Дворянских потомков не стало вовсе, оставшиеся в живых князья и графы усердно чавкали при еде и поголовно осваивали труднейшую науку очистки носовых пазух от ненужного содержимого при помощи двух пальцев, чтобы походить на детей кучеров и садовников, за которых они себя выдавали. Полковничьи дочери, путаясь в званиях, величали отцов то прапорщиками, то фельдфебелями, а дочери камергеров щедро мазали щеки румянами, лузгали семечки и признавались кавалерам:

— Скажу вам со всей откровенностью, мой папа… тьфу ты черт! — батюшка мой, был сапожником. Как и дед.

Василий Григорьевич Мормоненко был хозяином большой гостиницы «Сибирь» и одноименного ресторана при ней. В Екатеринбурге. Семья Мормоненко жила на широкую ногу, благо денег хватало.

Во всяком случае, Грише, сыну Василия Григорьевича, не было никакой нужды с девятилетнего возраста зарабатывать деньги на жизнь, да еще на стороне — работать рассыльным (по-нынешнему — курьером) в Екатеринбургском оперном театре.

Да он и не работал — так, вечно крутился после занятий возле театра, любопытствовал — а иногда и выполнял кое-какие мелкие поручения актеров, за что они бесплатно проводили его на спектакли и даже пускали в святая святых — за кулисы.

Смышленый мальчик помогал готовить реквизит, выставлять освещение и со временем даже стал помогать режиссеру.

Грише шел пятнадцатый год, когда власть в городе и окрестностях перешла к Екатеринбургскому Совету рабочих и солдатских депутатов.