Грише шел пятнадцатый год, когда власть в городе и окрестностях перешла к Екатеринбургскому Совету рабочих и солдатских депутатов. Многим эта власть казалась недолговечной, потому что, не успев устояться как следует, она пала.

Но не прошло и года, как власть снова вернулась к Советам рабочих и солдатских депутатов.

Григорий Мормоненко понял — это надолго. Если не навсегда.

И сделал выводы.

Отца превратил в рудничного рабочего. То, что надо — исконный посконный пролетарий, не придраться.

Только вот — фамилия.

Спокойствия ради Гриша стал Александровым.

Новая фамилия придумалась на ходу. Увидел хорошо знакомую вывеску папашиного незадачливого конкурента «Номера Александрова», улыбнулся про себя и решил: «Буду Александровым».

И верно — Григорий Александров звучит не хуже чем Григорий Мормоненко, а фамилия менее приметная. Вернее — более распространенная.

Григорий Александров всегда соображал хорошо. И очень любил театр.

В свете новых реалий его участие в жизни Екатеринбургского оперного театра стало называться работой. Помогал семье — зарабатывал на пропитание.

Спустя некоторое время он оказывается в рядах Красной Армии. На Восточном фронте. Нет, боевые ночи Спасска и волочаевские дни — это не для умных. Григорий учится на курсах клубных руководителей при Политотделе Третьей армии, чтобы потом заведовать фронтовым театром. За службу его наградили «по-царски» — выдали офицерские шинель, шапку и сапоги — все новехонькое, ненадеванное.

В 1920 году Григорий Александров демобилизуется и заканчивает режиссерские курсы Рабоче-крестьянского театра при Губнаробразе, после чего его назначают инструктором отдела искусств Губобразнадзора.

Григорий Александров занят очень важным делом. Он осуществляет контроль за репертуаром кинотеатров. Абы кому это не доверят, но перед пролетарием, тружеником идеологического фронта и бывшим воином Красной Армии в стране с царапающим слух названием РСФСР открыты все двери.

Василий Григорьевич Мормоненко с супругой, Анфисой Григорьевной, остались где-то в прошлом. Если сын и поддерживает связь с ними, то никак это не афиширует. Точнее — старательно скрывает.

В конце концов Григорий Александров оказывается в Москве и оседает в ней на всю оставшуюся жизнь.

Григорий хочет стать актером. Революционным актером. Все правильно — парень, как сейчас бы сказали, «рубит фишку». Тогда говорили: «Правильно понимает момент».

Очень кстати оказывается музыкальное образование — как раз в 1917 году Григорий Александров, тогда еще Григорий Мормоненко оканчивает Екатеринбургскую музыкальную школу по классу скрипки. Этот факт Григорий предпочитает замалчивать — не очень складно вяжутся между собой работа рассыльным и учеба в платной музыкальной школе, но знаниями, полученными за время учебы, пользуется широко.

Александров встречается с Евгением Вахтанговым.

Они с первого взгляда не нравятся друг другу.

«Правильная» биография Александрова не впечатляет режиссера.

— Чтобы стать актером, надо учиться, — осаживает пылкого юношу Вахтангов.

— А вы сами-то учились? — с революционной прямотой спрашивает тот.

— Представьте себе — да. И до сих пор продолжаю учиться. Но это не важно. Покажите-ка нам этюд. Например — как петух ухаживает за курицей. Импровизация.

— Разве это по-революционному — петуха изображать? — вспылил Александров.

И ушел. Прямиком в труппу Первого рабочего театра Пролеткульта, которой тогда руководил Мейерхольд. Вскоре его сменит Сергей Эйзенштейн.

Сами понимаете — для того, чтобы играть в труппе рабочего театра актерского образования не требовалось.