Компания, отвечавшая за проведение реалити-шоу и нашу безопасность, называлась каким-то совершенно невыразительным словом, а вот имя продюсера шоу показалось кое-кому хорошо знакомым.

— Мистер Форсети! — воскликнула Грейс, чем сразу привлекла к себе общее внимание. Она вскочила из-за стола, заваленного разобранными на листочки контрактами. Вид у нее был такой взволнованный, что мы уж было решили, будто Форсети — это кто-то из ее друзей или родственников. — Господи, да как же я сразу не догадалась!

— Грейс, успокойся. — Карл не на шутку перепугался и, взяв ее за руку, снова усадил на стул. — Хочешь, я принесу тебе воды?

Грейс отрицательно покачала головой.

— Милая, кто этот Форсети? Ты его знаешь?

— Нет, — пробормотала Грейс. — То есть да. Если бы я внимательно читала контракт с самого начала, то, наверное, обратила бы внимание на это имя…

— Так ты его знаешь или нет? — продолжал допытываться Карл, а мы все, как зачарованные, смотрели на Грейс.

— Форсети вовсе не человек, — наконец изрекла она, и эта фраза окончательно поставила нас в тупик. — Он бог. Бог справедливости и правосудия.

— Конечно же в скандинавской мифологии, — хмыкнул Клеманс, но в его насмешке уже не было прежнего лукавства. Скорее она была горькой.

Грейс ответила коротким кивком головы.

— Вот вам и «девять негритят», — оглядел собравшихся Клеманс. — Если кто-нибудь помнит, то у Агаты Кристи главным мстителем оказался судья. Не знаю, полегчает ли кому-то от этой новости, но судить нас будет бог. Бог справедливости и правосудия.

— Судить, но по какому праву? — внимательно посмотрела на него Мажетта. — И за что?

— Все вопросы к мистеру Форсети, — ответил Клеманс. — Это ведь его замысел.

— Бред какой-то, — всхлипнула Лив, на лице которой появилось выражение настоящего ужаса. — Похоже, мы точно попались на крючок какого-то маньяка. Да я в своей жизни и цента не украла и…

— Справедливости и правосудия, — задумчиво перебила ее Грейс. — Не думаю, что нас хотят судить за преступления против буквы закона.

— Тогда за что? — поинтересовался Джад, теребивший в руках незажженную сигарету.

— Я не знаю, — покачала головой Грейс, и мне показалось, что в ее глазах появились страх и боль одновременно. — Возможно, за нравственные преступления, которые мы совершили против своей совести.

Я вспомнила о призраке. Вот оно, возмездие. И тут же почувствовала, как чья-то теплая, большая и крепкая рука сжала мою руку. Я знала, кто стоит за моей спиной, и ощутила, как ледяной страх, обложивший душу, отступил. Самым страшным для меня наказанием было одиночество. А я была не одинока — со мной был мой доктор, мой Грэм…

Слова Грейс, конечно, потрясли всех, но, как это ни странно, мы, наверное, впервые за все время пребывания на острове почувствовали себя не просто командой, а единым целым. Поэтому план, который выдвинул доктор, был принят единогласно.

План был не слишком-то затейливым, но по крайней мере хоть как-то определял наши действия. Во-первых, мы, как и предлагала Грейс, должны были разыскать мост и сделать последнюю попытку решить дурацкую головоломку. Если решение не будет найдено или по какой-то другой причине нам не вернут пропавшего Лилланда, часть нашей группы закроется в надежно защищенном от нежданных гостей замке, а другая часть, вооружившись тем, что найдется в замке, отправится на поиски журналиста.

Грэм рассчитывал отыскать автономный источник питания, обеспечивавший замок электричеством.