— Ой! Извините, святой отец, — пробормотал незадачливый ловец, побрел прочь и всего через несколько секунд схватил кого-то еще. — Вот он!

Добравшись до притвора, Ршава остановился. Он не был уверен, что насланный им мрак простирается настолько далеко. Он повторил заклинание, на сей раз направив его в нужную сторону. Из вестибюля донеслись испуганные крики, подсказавшие, что и там свет внезапно умер. Ршава повторил и другое заклинание, позволяющее ему видеть, несмотря на колдовской мрак.

Толпа в притворе, к его облегчению, оказалась гораздо реже, чем в Соборе. Прежде чем выйти, Ршава вновь напустил перед собой мрак. Некоторые солдаты, стоявшие возле выхода, могли его узнать. И наверняка задуматься, как и почему он выходит из Собора, где его отлучали? Однако им станет не до таких мыслей, когда они внезапно обнаружат, что ослепли.

Когда он прошел мимо них, они терли глаза и кричали — а некоторые прямо-таки вопили:

— Колдовство! Темное колдовство!

Ршава усмехнулся. Солдат не ошибся.

Увидев людей, бегущих к Собору, Ршава понял, что вышел из зоны, где действовала его магия.

— Там внутри пожар, святой отец? — спросил один из них.

Сперва вопрос озадачил Ршаву. Потом он сообразил, что они видят насланную им тьму как густой черный дым.

— Да, — ответил он, стараясь как можно убедительнее хватать ртом воздух. — Там… там ужасно!

Пошатнувшись, он согнулся и закашлял, словно надышался дымом.

Что-то крича, горожане побежали к Собору. Они разразились еще более громкими воплями, когда заскочили во тьму. Один из них выкрикнул, что она пахнет дымом. Тут сработало его разыгравшееся воображение, но через мгновение остальные уже горланили то же самое.

Всеми позабытый, Ршава вышел на площадь Паламы, гадая, как долго продержится созданная им тьма. Рано или поздно она рассеется, когда иссякнет питающая заклинание энергия, если только маги в Соборе не сумеют разогнать ее раньше.

Однако сейчас он был свободен. Рукотворная тьма с лихвой оправдала все его надежды. На рыночной площади, окутанной естественной ночной тьмой, было тихо. Открыты были только несколько освещенных факелами лотков, где продавали еду. От тени к тени скользили проститутки, зазывно окликая увиденных мужчин. Одна из них окликнула Ршаву. Тот не обратил на нее внимания. Она выругалась, больше по привычке, чем от злости, и пошла дальше.

Зато у Ршавы злость была реальной и с каждой секундой нарастала. Он повернулся к Собору и собравшимся там священникам. «Вы не захотели меня слушать, да? Вы меня приговорили, да? Вы все еще цепляетесь за своего проигравшего сражение бога, да? Тогда вы заслуживаете вечной слепоты, а не пока рассеется моя тьма!»

Они заслужили худшей участи. И столица ее заслужила. Ршава сосредоточился.

— Я проклинаю этот город! — оглушительно крикнул он. — Проклинаю именем Скотоса, темного бога-победителя!

В отличие от Скопенцаны, Видесс был подвержен землетрясениям. В Скопенцане Ршава все еще пытался верить в Фоса и гнал от себя мысль, что его проклятие вызвало подземные толчки. Здесь, в столице, он жаждал только этого. Он воскликнул снова — теперь уже от восторга, — уверенный, что у него все получилось.

Ужасающий рев не стихал. Казалось, он длится вечно, хотя в реальности он не мог продолжаться даже минуты. Ршаву швырнуло на землю с такой силой, что даже выбросило из сандалий. Он продолжал радостно вопить, хотя в басовитом рокоте корчившейся в муках земли не мог услышать даже себя.

Но он все же расслышал более слабый гул и грохот рушащихся зданий. Большая часть домов в столице была построена из кирпича и камня, и теперь стены дробились и разваливались, когда под ними сотрясалась земля.

Ршава, у которого хватило здравого смысла выйти на открытое место, прежде чем проклясть столицу, страстно надеялся, что обрушит Собор на головы тех, кто там собрался.