— Ты что? — тревожно спросил сержант.

Девушка глубоко вздохнула, улыбнулась и как-то очень по-женски проговорила слабым голосом:

— Толкнулся.

— Кто?!

— Он, — она показала на свой живот и счастливо прошептала. — Он так шевелится! Васька, он так шевелится!

И в это время раздалась пулеметная очередь, сразу же вспоровшая капот ЗИСа. Наверное, двигатель задет не был, потому что сержант резко прибавил газу, погнал машину вперед.

— Пригнись! — крикнул сержант девушке.

А пулемет бил по машине, и осколки дорожного бетона взлетали фонтанчиками из-под колес.

Сержант посмотрел в зеркальце и увидел, что горит прицеп.

Прицеп, в котором лежали несколько десятков ящиков с гранатами и взрывателями, полыхал на ветру.

— А, черт! — сержант еще увеличил скорость.

* * *

— Вот теперь он загружен! — торжествующе кричал старший по званию немецкий офицер. — Вот теперь в нем есть все!

Он сам лежал у пулемета и старательно ловил в прицел мчащийся фургон.

— Вперед! Догнать его! Догнать!..

Из ельника выскочили три мотоциклиста с пулеметами на колясках и понеслись за нелепым русским фургоном, отягощенным горящим прицепом.

Сержант еще раз посмотрел в зеркало заднего вида. Горел прицеп. Догоняли мотоциклисты.

Сержант вытянул кнопку ручного газа, установил постоянные обороты двигателя и снял ногу с педали.

— Катька! Рулить сможешь?

— Смогу.

— Держи баранку. И только прямо!

Сержант открыл дверь кабины, передал руль девушке.

— Ты куда?!

— Прицеп горит. Сбросить надо!

— Убьют, Васька! — закричала девушка.

— Не убьют! Держи хвост морковкой!

Наверное, это мог сделать только «цирковой». Сержант встал на подножку кабины, ухватился за что-то, подтянулся и впрыгнул на крышу фургона.

Мчался ЗИС, горел прицеп, совсем близко были немцы, а сержант по крыше фургона пробежал в полный рост и спустился в проем задней двери. Артисты лежали на полу кузова.

— «Единый лавр...» — пробормотал сержант и попытался снять сцепку прицепа с крюка.

Гудел и терщал огонь на прицепе, каждую секунду мог раздаться взрыв, а сцепка все никак не снималась с крюка.

Неловко изогнувшись, сидя на пассажирском сиденьи, девушка Катя, старшина медицинской службы, демобилизованная по причине беременности, вела грузовик.

На сержанте уже тлела гимнастерка. Лицо его было обожжено, руки в крови.

Одной ногой он стоял на борту прицепа, другой на ступеньке фургона, а внизу под ним неслась серая лента бетонной дороги. Сержант ждал, чтобы машину тряхнуло на выбоине и тогда сцепка ослабнет.

Переднее колесо на полном ходу скользнуло по краю воронки и сержант мгновенно сбросил сцепку с крюка. Он еле успел ухватиться за косяк фургонной двери. Машина, освободившаяся от прицепа, помчалась по шоссе.

Горящий прицеп стал отставать, и немцы поняли, что остановить автомобиль им не удастся. Тогда они открыли ураганный огонь.

Они видели, как сержант снова оказался на крыше фургона. Сержант вынул из кармана гранату, выдернул чеку и сильно бросил гранату в удаляющийся полыхающий прицеп.

Машина чудом проскочила глубокую воронку, прицеп взорвался, и высыпавшие на дорогу немцы были сметены с лица земли.

Сержант быстро спустился с крыши фургона на подножку кабины, просунулся в дверцу и увидел простреленное ветровое стекло; девушку Катю, сбоку держащуюся за руль; и кровь, заливающую катину гимнастерку, шинель, юбку...

Еще сержант увидел глаза Кати — залитые слезами и устремленные неподвижно на дорогу.