– Я сама, – с вызовом отчеканила эта забияка. – И горе тому, кто думает, что сможет подглядывать и после этого останется в живых.

Виски делало свое дело. Грегори хотелось рассмеяться, но он не осмелился. Он сделал вид, что ее угроза подействовала на него. Пиппа заслуживает того, чтобы сохранить немного достоинства. В конце концов, они собираются пренебречь правилами общества худшим из возможных способов.

– Вот. – Он развернул перед собой плед, радуясь, что можно больше не держать лицо. – Давай снимай. Я ничего не вижу.

– Гм… все? – С другой стороны шерстяного барьера ее голос неожиданно прозвучал скорее как голос старого друга, каким она была до того дня в саду. Быть может, ей тоже не удавалось сохранять напряжение, когда предстояло решить практические вопросы. – Мои бриджи не так плохи.

– Они мокрые насквозь, – отозвался Грегори. – Почему ты не взяла плащ?

– У меня было мало времени, и я не предполагала, что пойдет дождь. Он приходит с моря так неожиданно. Дальше ты собираешься спросить меня, взяла ли я табакерку?

– Нет.

– Ну а я взяла. – В ее голосе слышались отчетливые торжествующие нотки. – И вполне мужскую, со вздыбленными конями на крышке, один копытом наступил на змею.

– Если потребуется, я буду держать одеяло хоть целый день, пока ты не переоденешься, так что больше никаких задержек. Мы обсудим твой побег, когда ты снова будешь в сухой одежде.

– Это был не побег, – пропыхтела она. Грегори предположил, что она стаскивает сюртук, который, он заметил, был особенно тесным. – Дома мне нечего было бояться, кроме Жабы и его козней, но я могла бы сразиться с ним и победить. Нет, то, что произошло этой ночью, просто вдохновило меня приступить к осуществлению своего плана по поездке в Париж значительно быстрее, чем я ожидала.

– Точно, – сухо отозвался Грегори. – И ты поделишься со мной подробностями этого плана. Я настаиваю.

– Может, и поделюсь, но только когда сама этого захочу. Не веди себя со мной снисходительно, Грегори. Ты что-нибудь знаешь о судьбе?

– Я знаю, что она непостоянна. Как женщины. – Он услышал еще более натужное пыхтение. – Проблемы с сюртуком?

– Да, черт бы его побрал. И женщины непостоянны с тобой только потому, что ты сам непостоянен. Ты этого еще не понял? На днях была карикатура в лондонских газетах. Ты видел ее?

– Нет. Я не читаю светские сплетни.

– В общем, на ней ты спускаешься по сходням корабля, без рубашки, слегка навеселе, под руку с двумя влюбленными светскими барышнями, взгляд сладострастный, в руке клочок бумаги с черновым наброском разбитого сердца, и плакат над головой, гласящий: «Главный Зодчий Разбитых Надежд возвращается». Смысл ясен: респектабельным юным леди лучше не отдавать тебе свои сердца.

– Что-то ты слишком суешь нос в мои дела. – Он откинул одеяло. – Давай я.

Она протянула руку.

– Только рукава, милорд. И я не сую нос. Разве я виновата, что, куда ни повернись, наткнешься на очередную скандальную историю о тебе?

Он хорошенько дернул за натянувшийся манжет.

– Стало быть, я теперь опять распутник, а? Которого тебе надо остерегаться?

– Нет дыма без огня, – весело заявила она, – что ты доказал в саду Элизы…

– И ты тоже там была, отвечала на мой поцелуй прямо под носом у подруги. – Резкое движение ее тела вперед-назад, к Грегори и от него, когда он потянул, никак не помогло ему отвлечься от осознания, что под всей этой мужской одеждой – Пиппа.