В подвал.

Так-так… А еще убеждала меня, что боится темноты и тесноты. И в подвалы никогда не спускается. Что же заставило ее нарушить свое никогда?

Второй раз я поколебалась на пороге. Инстинкт самосохранения настойчиво советовал вернуться, а утром все рассказать Гордону. Подвалы меня не пугали, но вот тайны, которые они хранили — вполне. Да еще странные сферы, бьющие электрическим током…

Ток! Молнии! Как в моих снах. Меня прошиб ледяной пот. Могли ли похитители держать химер в подобных сферах? Экворт говорил, что изнутри щиты не причиняют вреда, но стоит ли ему верить?

Огонек лампы скрылся за поворотом, стало совсем неуютно, и я все-таки поспешила следом. Из подвала тянуло холодом, даже плотно запахнутый халат не помогал. Хорошо хоть хватило ума надеть тапочки, босиком пришлось бы гораздо сложнее. Знакомый коридор вел только вперед, иногда плавно изгибаясь, поэтому приходилось быть осторожной, не подходить слишком близко и не терять из вида тусклый огонек. Лампа раскачивалась в руках Ровены, то пропадала из поля зрения, то вновь появлялась.

А вот и арка. Судя по всему, та самая. Вот только на этот раз в нише было темно и тихо. Никакого треска, никаких молний. Да и ниша не такая огромная, как мне показалось в первый раз.

Ровена повесила лампу на крючок под низким потолком, водрузила сверток на стол, с которого исчезли странные аппараты. Колбочки теперь располагались на полке за ее спиной.

Я подкралась ближе, притаилась за углом. До этого места кромка света не доставала: меня не видно, но можно все хорошенько рассмотреть.

Когда Ровена принялась разворачивать сверток, затаила дыхание. Он оказался запакован в несколько слоев плотной ткани и уменьшался на глазах. Зато с каждым новым «раздеванием» во тьме словно что-то разгоралось. Ровена резко сдернула последнюю тряпицу, и я зажмурилась от яркого свечения, как от луча фонарика, направленного в лицо. Отшатнулась, ни живая ни мертвая замерла возле стенки. Живот скрутило от ужаса.

Она меня видела? Видела! Тогда почему молчит?

Из ниши донеслось легкий вздох, а потом позвякивание, словно Ровена переставляли стеклянные бутылки. Я заставила себя отлепиться от стены и вновь осторожно заглянула внутрь. Леди Дрейк действительно отбирала самые маленькие бутылочки, переставляла их на стол. Поближе к сфере, в которую по ощущениям затолкали кусочек звезды. А еще она то ли потрескивала, то ли поскрипывала, гудела, напоминая высоковольтные провода.

Ровена была настолько увлечена своим делом, что по сторонам даже не смотрела. Она волновалась. Это стало понятно, когда из дрожащих пальцев выскользнула одна из склянок, разлетелась по полу осколками. А следом Ровена от души выругалась, словами, которые леди не положено знать. Она прикрыла лицо ладонями, словно собиралась плакать, даже всхлипнула, но не обронила ни слезинки. Только схватила новую склянку и поставила ее в ряд с остальными.

Бутылочки отличались по размеру, форме и цвету стекла: пузатые или вытянутые, прозрачные или матовые, зеленоватые, желтые, голубые. Но, как я поняла, все это неважно — им предстояло стать сосудами… для чего-то.

Ровена вытерла ладони о халат, и я с трудом подавила желание сделать то же самое. Она вытащила откуда-то огромный шприц с металлической ручкой, осторожно поднесла к сфере и с явным усилием проткнула шар. От волнения я даже закрыла один глаз, второй не могла, потому что было жутко интересно. И страшно.

Ничего не произошло. Игла вошла в упругую сферу, словно та была резиновым мячом. Ровена потянула поршень на себя, засасывая звездный свет в шприц и перенося его в бутылочки, заполняя каждую доверху и закупоривая притертыми пробками.