Марлена сомневалась в правдивости ее слов: по ее предположению, герцог по меньшей мере лет на пять моложе Джастины. Если верить кузине, она была королевой каждого бала, самой популярной вдовой на каждой вечеринке, и все приличные светские львы едва ли не сражались друг с другом за право сделать ей предложение.

– Герцог был сильно расстроен из-за того, что я не появилась вовремя?

Ратберн? Расстроен? Он слишком самонадеян для проявления таких человеческих эмоций.

– Никоим образом, – честно ответила Марлена, немного удивившись. – Вообще-то он должен был заранее известить о своем визите или хотя бы прислать записку, а он явился совершенно неожиданно. По-моему, это дурной тон.

– Ошибаешься, дорогая, – с апломбом заявила Джастина. – Герцог может явиться в любое время, и его следует принять со всеми почестями. Ты должна была немедленно извиниться, уйти к себе и одеться соответствующим образом.

Она неодобрительно взглянула и на Евгению, давая понять, что ее слова относятся и к ней.

Та стушевалась и решила, что ей лучше удалиться.

– Если позволите, миссис Абернати, Марлена, я пойду.

Джастина величественно кивнула, а Марлена прошептала, когда подруга, опустив голову, словно стараясь сделаться незаметной, проскользнула мимо:

– Мы поговорим позже.

Потом, опять взглянув на кузину, громко сказала:

– Обещаю уделять больше внимания своему внешнему виду. Думаю, нам всем нужно об этом помнить, потому что герцог обещал на днях вернуться.

– Правда? – живо заинтересовалась Джастина, но тут же, сделав над собой усилие, постаралась спросить как можно равнодушнее: – И когда же? Завтра?

– Он не сказал, когда именно. Просто сообщил, что обязательно зайдет еще раз.

– Думаю, что завтра или послезавтра. Интересно, чего он от меня хочет?

Марлена слегка расслабилась. Пусть лучше кузина, как обычно, целиком сосредоточится на себе. Хоть Джастина еще довольно молода – ей едва минуло тридцать пять, – Марлена никогда не чувствовала близости с ней. Кузину ни злой, ни сварливой вроде не назовешь, просто она была излишне дотошна в отношении приличий и не любила, когда ее выводили из равновесия – если, конечно, это делал не герцог. Марлена обычно уступала кузине, когда речь шла о прогулке в парке, званом обеде или походе в магазин за новой шляпкой или перчатками. Пусть они и были дальними родственницами, дом принадлежал Джастине, хотя мистер Олингуорт и платил ей за заботу о Марлене.

Больше всего раздражала в Джастине ее любовь к воспоминаниям о прошлом. Вероятно, ее не слишком радовало настоящее, поэтому она постоянно возвращалась в те времена, когда была моложе, и обожала рассказывать о джентльменах, добивавшихся ее руки, и множестве предложений, которые она отклонила в год своего дебюта. Список казался бесконечным. О чем бы ни шел разговор, заканчивался всегда воспоминаниями о ее блестящем дебюте в обществе.

– Рада слышать, что герцог вернется, – сказала Джастина, поглаживая пальцами крупный топаз. – Как я уже говорила, мы неоднократно встречались на разных мероприятиях. И танцевали, я уверена. Хотя это было давно, когда я была намного моложе. Он тоже, разумеется, но такой же красавчик. Да и я была первой красавицей сезона. Все так говорили. Не сомневаюсь, что он меня заметил. Многие джентльмены соперничали за право ухаживать за мной.