О, да. Абсолютно. Ну коне-е-ечно, это дерьмо было его вторым именем.

Интересно, чтобы запел Сакстон, узнай он, как у Куина чесались руки выволочить его из дома за его великолепные светлые патлы. А еще лучше, растянуть на мелком гравии у фонтана и проехать по нему пару раз на «хаммере».

Вообще-то нет — не на гравии. Лучше прямо в вестибюль вломиться на «хаммере» и сделать это там. Он хотел что-то действительно твердое под телом парня… чтобы это походило на отбивание котлет на разделочной доске.

«Да Бога ради, он же твой кузен», — пропищал тоненький внутренний голосок.

«И…?» — встряла сильная его половина.

Прежде чем он полностью превратился в свихнувшегося шизофреника, Куин отошел от балюстрады… и всей этой суицидальной фигни.

— Ладно, я лучше пойду. Сегодня я выхожу с Джоном и Хекс.

— Я спущусь через десять минут. Нужно только переодеться.

Посмотрев на красивое лицо своего лучшего друга, Куин почувствовал себя так, словно никогда не замечал этих рыжих волос и голубых глаз, этих губ и очертаний скул. А все потому, что на протяжении всей их истории, он что-то искал, что-то, что смогло бы повернуть все вспять и вернуть их обратно в то время.

Все, что приходило ему на ум… «Я скучаю по тебе. Я так чертовски скучаю, что это приносит боль, но не знаю, как найти тебя, даже если ты стоишь прямо передо мной».

— Ладно, — сказал Куин. — Увидимся на Первой Трапезе.

— Хорошо.

Куин направился к двери в свою комнату. Когда он взялся за холодную латунную дверную ручку, его голос прозвучал громко и четко.

— Блэй.

— Да?

— Береги себя.

На этот раз голос Блэя был хриплым, почти надтреснутым.

— Да. Ты тоже.

Потому что фраза «береги себя» была именно той, что всегда произносил Куин, когда кого-то отпускал.

Он вернулся в комнату и закрыл дверь. Двигаясь по инерции, он достал ножны для своих кинжалов, пистолеты и прихватил кожаную куртку.

Забавно, он едва ли мог вспомнить свой первый секс. Он, конечно, помнил женщину, но этот опыт не оставил неизгладимого впечатления. Как и те оргазмы, которые он дарил и получал после. Просто много веселья, много сладких стонов, много целей, которые уже определены и реализованы.

Ничего, кроме траха, который легко забыть.

Но, направившись в вестибюль, он понял, что первый раз Блэя будет помнить остаток всей своей жизни. Они отдалились друг от друга, и сейчас та тонкая нить, что их связывала, утратила свою прочность и порвалась.

Жаль, что свобода оказалась тюрьмой вместо открытого горизонта.

Когда его ботинки застучали по мозаичному полу у основания лестницы, песня Bic-lighter [122]Джона Мелленкампа [123]эхом раздавалась у него в голове… и хотя ему всегда нравилась эта песня, он раньше никогда не понимал истинное значение ее слов.

Словно желание, чтобы все оставалось по-прежнему.

«Жизнь продолжается… долгое время спустя жизнь полная захватывающих приключений продолжается…»

***

В ванной комнате Джона Хекс стояла под струями горячей воды, ее руки лежали на груди, ноги были расставлены по разные стороны от слива, и водяные струи ударяли ей в затылок, прежде чем, спустившись на плечи, скатиться по спине.

«Татуировка Джона…»

Проклятье…

Он сделал это в память о ней… поместил ее имя на свою кожу так, чтобы она всегда оставалась с ним. В конце концов, нет ничего более постоянного… черт, именно поэтому на брачной церемонии мужчинам вырезали имена на их спинах. Кольца могли потеряться. Документы просто порваться, сгореть или пропасть.