Выходило, что ее поступок — геройский. Но ведь на самом деле никакого поступка не было — она не открыла ларец. И он сейчас тоже ничего не делал. Или делал? Спасаться бегством — это поступок или его отсутствие? Во всяком случае, героизмом тут не пахнет. «Ты — знамя. Без тебя в стране начнется хаос», — сказал когда-то Нурали. Но ведь сейчас «абсолютно контролируемая ситуация» только лишь потому, что она не открыла ларец… Она — героиня! А он — знамя? Или просто трус и беглец? Да кто она такая, чтобы унижать его своим геройством — не пошевелив и пальчиком, разрушила замыслы его врагов?..

Он злился на нее, ненавидел, и от этого хотел еще больше. И она хотела, и видела его вожделение, и ничто не мешало «сделать привал», но он был слишком на нее зол, чтобы потакать каким-то там ее желаниям. Он — эмир, а она — просто баба, и ему не ровня. Вовсе незачем им совокупляться.

С напускной веселостью он принялся болтать с ней, потом действительно отключил связь с внешним миром, и к прибытию в клан кочевников вполне овладел собой. Но на церемонии встречи неожиданно выяснилось, что клан, явно стараниями Абу Рашида, осведомлен о пери с зеленых гор и воспринимает ее как добытую им невесту, спрятать которую до свадьбы он явился к родственникам. Первое скорее забавляло, но второе! Особенно когда она заявила, что ее предки — шотландские лэрды. Естественно, в переводе он сказал просто «горцы», потому что лэрды — это князья, и весело шепнул ей, что она слегка перестаралась и нехорошо обманывать простых людей, искренне ожидая подтверждения шутки. Но она простодушно начала рассказывать о реальных Маквилденах.

Выходило, что, покопавшись в архивах, он вполне может на ней жениться, причем заручившись официальным благословением целых двух монарших особ — английской королевы и бельгийского короля! Это было уже слишком: героиня, княжна, изумрудная пери… Он словно услышал голосок Шахерезады: «Бедный! Конечно, она пери, а ты простой человек». Чем же он так прогневил небо, что оно послало женщину, которая диктует ему все его действия?

Едва закончилось ритуальное чаепитие, он ушел, чтобы ее не видеть. Известия из столицы поступали неважные, кроме того, ухудшилась связь из-за перемены погоды — с большой вероятностью угроза песчаных бурь. Оазис Ваха был тем и хорош, что такие бури обычно обходили его стороной, но Гамида страшила перспектива застрять здесь в полном неведении о событиях в Низе. Он велел прислать вертолет.

— Пойми, я не собираюсь лезть на баррикады! — заявил он негодующему Нурали, пробившемуся сквозь атмосферные помехи. — Я просто по телевидению обращусь к моему народу. Люди должны ощущать, что в минуту опасности их эмир рядом, а не отсиживается под пальмой в оазисе!

— Телевидение?.. Образ героя, спасающего народ?..

— Но я просто обязан сделать официальное заявление!..

Он сел писать текст. Вертолет прилетел, но привез съемочную группу. Первым желанием было отправить репортеров обратно и устроить разнос пресс-атташе, но он изобразил радость от визита массмедиа, однако съемку запретил, пообещав, что даст эксклюзивное интервью сразу, как вертолет приземлится в столице. Он возвращается в столицу? Безусловно! Как он оценивает ситуацию? Все под контролем, министр внутренних дел на высоте. Его пребывание здесь — мера предосторожности или личная поездка?

— Господа, во время полета у нас будет достаточно времени для общения. Отдыхайте.

Распорядился, чтобы гостей отвели в палатку-столовую и накормили, пока будут заправлять вертолет, а находиться на солнце он не советует: сейчас самое жаркое время дня. Отдав еще кое-какие приказания, пошел попрощаться с Фаридой.