– Ну, я не знаю… А что тогда? По домам? – расстроилась почти до слез Рита.

– Ну, да, конечно! Детское время. А поедем, я тебе свой рассвет покажу? Тебе понравится, соглашайся!

Можно подумать, ее нужно было уговаривать!

Богдан вызвал такси и, к удивлению Риты, назвал водителю знакомый адрес. По дороге они заехали в магазин, чтобы купить бутылку самого лучшего шампанского. Платил Богдан.

Они вышли на углу его дома, но, к удивлению, Связерский потянул Риту к заброшенному пустырю, который отделял расположенные на их улице высотки от заброшенной стройки. Еще несколько лет назад какая то фирма собрала деньги на строительство, да так ту стройку до ума и не довела.

– Эй… Здесь, наверное, опасно… – робко возразила Рита, за что то зацепившись каблуком.

– Трусишка. Я здесь частенько бываю… Осторожно, тут где то проволока…

– Да где – здесь?

– На восемнадцатом этаже. Дойдешь?

– Ты хочешь забраться на крышу?!

– Почему нет? Оттуда, знаешь, какой вид открывается? Сумасшедший просто…

Рита снова споткнулась и, чтобы не упасть, вцепилась в Богдана. А тот неожиданно зашипел.

– Что? Тебе больно? На тренировке поранился, да?

– Угу, – горько хмыкнул Связерский. – На тренировке, как же… Господи, как хорошо, что я их больше никогда не увижу!

По плечам Риты пробежал холодок. Она поежилась, ступая на лестницу.

– Кого?

– Родителей. Кого же еще? Глаза бы мои на них не смотрели… Зачем только пришел, спрашивается? Думал… пожрать им, хоть, принести. Тортик к дню рождения сына… А, не бери в голову, – отмахнулся. И себе и ей запрещая об этом думать. Но она не могла. Не могла забыть. Рите было его до слез жалко. А еще она гордилась! Так гордилась им…

– Бодь… – прошептала Рита, чуть сильнее сжимая его сильную руку в мозолях. – Да не думай ты о них. Знаю, что это довольно трудно сделать – какая никакая родня, но это, наверное, как раз тот случай, когда лучше совсем одному, чем с ними… Да и разве ты один?

– А что, скажешь, нет?

– Нет… У тебя я есть. Я тебя люблю, Богдан. И, наверное, всегда любила.

И тогда он ее поцеловал. В кромешной темноте, где то между третьим и четвертым этажами заброшенного нерадивыми строителями недостроя. В воздухе пахло строительной пылью и страстью. Богдан был в отчаянии. Отчаянным было все. Его голодные поцелуи, его жадность, алчные движения рук… Он оторвался от Риты на какую то долю секунды. Уперся лбом в её макушку и прошептал:

– Знаешь, что мне всегда в тебе нравилось?

– Нет…

– С тобой мне никогда не нужно было притворяться, что я тот, кем я не являюсь. Пойдем! – скомандовал он и вновь потащил ее вверх по лестнице.

– Постой, Бодь… Я ведь не чертов хоккеист. Для меня такие подъемы – убийство.

– Мы только на десятом, неженка, – поддразнил Риту Богдан.

– Не могу. Нужно отдохнуть… Еще и ноги растерла.

– Иди, пожалею…

– Бо о о дь. Бодя… – шептала между поцелуями.

– Легче?

– Немножко…

– Тогда я тебя понесу!

И не успела Рита возмутиться, как он подхватил ее на руки и правда понес вверх по лестнице. Его тренированному телу, очевидно, такая нагрузка была привычна. А ей было ужасно стыдно, что она такая тяжелая, и вообще…

– Поставь! Поставь, я тяжелая!

– Кто?! Ты себе льстишь.

Богдан все же поставил ее на бетонный пол.