— Я тоже как-то его попробовал. По-моему, слишком крепкий, — подтвердил Джастис.

— Да, прямо обжигает. — Гейбл перевел дух и осторожно убрал прядь волос, упавшую Эйнсли на лоб. — Рана очень глубока, а Дугган, будь он неладен, сделал все, чтобы лишить дочь сил, необходимых для выздоровления!

— Даже в таком виде — вся в синяках и исхудавшая — Эйнсли Макнейрн гораздо сильнее большинства женщин, которых мы с тобой знаем. Если женщина и может оправиться от подобного ранения, то, несомненно, только Эйнсли!

— Дай Бог, чтобы ты был прав, кузен, иначе я ни за что не прощу себе, что моя слабость послужила причиной ее гибели!

— Твоя слабость? — переспросил Джастис, удивленно глядя на кузена. — О чем ты говоришь? Если ты когда-то и проявил слабость, не пойму, как она могла повлиять на сегодняшнюю трагедию…

— Я имею в виду не то, о чем ты подумал, а то, что мои колебания и сомнения не позволили мне обращаться со своими врагами так, как они того заслуживали. Я был милостив к тем, кого надо было сурово наказать. Я пытался заключить мир с людьми, не имеющими никакого понятия о чести. Мое нежелание пролить кровь других привело к тому, что пролилась кровь Эйнсли. Мне следовало расправиться с Фрейзером еще тогда, в Бельфлере, когда он в первый раз попытался убить ее…

— Милосердие и нежелание убивать всех и каждого, кто стоит у тебя на пути, — это не слабость. Если бы ты убил Фрейзера в Бельфлере, ты бы серьезно разгневал короля, и тот, в свою очередь, не позволил бы тебе участвовать в этой битве, тем более возглавить ее. А это стоило бы жизни Эйнсли и всех ее родичей!

— В любом случае мне следовало разгадать коварный замысел Фрейзера и не дать ему возможности стрелять в Эйнсли!

— Ты — человек чести, Гейбл. Такому человеку нелегко разгадать предательство, поскольку сам он на него не способен. Может быть, тебе действительно не следует так слепо доверять людям, но ни слабости, ни вины я здесь не вижу. Ты сражался с Фрейзером лицом к лицу, как и подобает мужчине. Ты победил, он сдался… — Джастис немного помолчал и задумчиво добавил: — Я сам решил, что на этом все и кончится. Это мне следовало быть внимательнее — ведь я обещал защищать тебя со спины… Нет, Гейбл, как ни крути, а ты не виноват в том, что не сумел распознать подлый трюк Фрейзера!

— А вот Макфиб распознал, — спокойно возразил Гейбл, не сводя пристального взгляда с Эйнсли, как будто он хотел силой своей воли заставить ее очнуться.

— Макфиб сам не намного честнее Фрейзера.

Гейбл усмехнулся:

— И все же он умеет ждать. Он жаждал смерти Фрейзера и тем не менее выждал момент, когда смог нанести удар, не опасаясь ответного. Я уверен, что то зло, которое совершил Фрейзер по отношению к кузену Макфиба, лишь одно из многих его преступлений, и тем не менее Макфиб ждал, спокойно и терпеливо, пока настал прекрасный момент для удара. Мне кажется, что та манера, в которой Макфиб обошелся с Макнейрнами, раскрывает истинную сущность этого человека.

— Да, но ведь Макнейрны были давно объявлены вне закона, так что он мог поступить с ними так, как ему хотелось, — возразил Джастис, сворачивая относительно чистую овечью шкуру и подсовывая ее Эйнсли под голову.

— Что ни говори, а мы должны пристальнее присмотреться к этому человеку, — заключил Гейбл и с беспокойством спросил: — Ну почему она никак не очнется, черт возьми?

— Наверное, в последнее время ей нелегко жилось в Кенгарвее, и теперь она отсыпается. Зная, что в любой момент на нее может обрушиться новая беда, Эйнсли, вероятно, не слишком много спала.

— Мне ни в коем случае не следовало отпускать ее в это проклятое место!

— У тебя не было выбора, кузен.

Гейбл не успел ничего возразить, поскольку к кузенам подъехал Майкл и сказал:

— Тот человек, что разговаривал с тобой у ворот, снова здесь.