Завтрак был скоро кончив; члены Комитета, взявшись за шляпы и посмотрев на часы, дали знак к отъезду; но сквайр Гэзельден все еще не являлся. Гарлей, выйдя на террасу, позвал Рандаля, который, надев шляпу, последовал за ним.
– Мистер Лесли, сказал Гарлей, прислонившись к перилам и гладя большую, неуклюжую голову Нерона: – вы помните, что вы раз вызывались объяснить мне некоторые обстоятельства, касающиеся графа Пешьера, которые вы сообщили герцогу Серрано; я отвечал вам в то время, что был занят делами выборов, но что по окончании их и с большим удовольствием выслушаю все, относящееся к вам и к моему искреннему другу герцогу.
Эти слова удивили Рандаля и нисколько не содействовали успокоению его нервов. Впрочем, он отвечал поспешно.
– В отношении этих обстоятельств, равно как и в отношении всего, что может условливать ваше мнение обо мне, я поспешу устранить всякую мысль, которая в ваших глазах могла бы бросать тень на мою репутацию.
– Вы говорите прекрасно, мистер Лесли; никто не в состоянии поспорить с вами в уменьи выражаться; тем более я хочу воспользоваться вашим предложением, что герцог чрезвычайно огорчен отказом дочери выполнить данное им обещание. Я могу гордиться некоторого рода влиянием на молодую девушку, приняв деятельное участие в расстройстве замыслов Пешьера, и герцог заставляет меня выслушать ваши объяснения, с тою целию, что если они удовлетворят меня точно так же, как удовлетворили его, я стал бы убеждать дочь его принять предложения претендента, который готов был пожертвовать даже жизнью на поединке с таким страшным дуэлистом, каков Пешьера.
– Лорд л'Эстрендж, отвечал Рандаль, с поклоном: – я в самом деле чрезвычайно много буду вам обязан, если вы уничтожите в коей невесте предубеждение против меня, предубеждение, которое одно лишь помрачает мое счастье и которое совершенно положило бы предел моему искательству, если бы я не принимал его слишком далеким и принужденным отношениям между мною и невестою.
– Никто не сумел бы выразиться лучше этого, повторил Гарлей, как будто под влиянием глубокого удивления, и между тем рассматривая Рандаля, как мы рассматриваем какую нибудь редкость. – Я однако так несчастлив, что должен объявить вам, что если вы женитесь на дочери герцога Серрано….
– Что же тогда? спросил Рандаль.
– Извините, что я позволю себе делать предположение, вероятность которого вы можете определить сами; я выразился несовсем удачно:– когда вы женитесь на этой молодой девушке, вы избегнете по крайней мере подводных камней, на которые часто попадали и о которые разбивалась многие пылкие юноши по окончании бурного странствования по морю жизни. Ваш брак нельзя будет назвать неблагоразумным. Одним словом, я вчера получил из Вены депешу, которая заключает в себе совершенное прощение и полное восстановление прав Альфонсо герцога Серрано. Я должен к этому присовокупить, что австрийское правительство (которого действий здесь не всегда понимаются надлежащим образом) руководствуется всегда существующими законами и не станет воспрещать герцогу, восстановленному однажды в правах, выбирать себе зятя по усмотрению или передать имение свое дочери.
– И герцог знает уже об этом? вскричал Ранлаль, при чем щоки его покрылись ярким румянцем и глаза заблестели. |