»
Во всем, что Одлей произносил пред тень, заметна была борьба двух господствующих чувств: – полная раскаяния горесть о потере Норы и строгая к самой себе, почти женская нежность к другу, которого он обманул. Таким образом, по мере того, как он говорил, Гарлей мало по малу забывал о своем порыве мщения и ненависти: бездна, которая раскрылась было между ними, чтобы потом поглотить обоих, только теснее заставила потом их подойти друг к другу, как в дни их детства. Но Гарлей по-прежнему молчал, закрыв лицо руками и отвернувшись от Одлея, как будто под влиянием какого-то рокового сна, пока наконец Эджертон не обратился к нему с вопросом:
– Что же, Гарлей, я кончил. Вы говорили о мщении?
– О мщении? повторил Гарлей машинально и в сильном волнении.
– Поверьте мне, продолжал Эджертон:– что еслибы вы были в состоянии отмстить мне, я принял бы отмщение это как милость с вашей стороны. Получить обиду в воздаяние за то, что сначала по юношеской страсти, потом по нерешительности сделать признание, я нанес вам, значило бы для меня примириться с своею совестью и возвыситься в собственном мнении. Единственная месть, которую вы можете предпринять, получит самую унизительную для меня форму; отмстить в этом случае значит простить.
Гарлей простонал; закрыв одною рукою лицо, он протянул другую, скорее, как будто испрашивая прощения, чем даруя его. Одлей взял его руку и с чувством пожал ее.
– Теперь прощайте, Гарлей. С рассветом я оставляю этот дом. Я не могу теперь принять с вашей стороны помощь в настоящих выборах. Леви объявит о моем отказе. Рандаль Лесли, если вам это будет угодно, может занять мое место. У него есть способности, которые под хорошим руководством, могут принести пользу отечеству, и я не имею никакого права пренебрегать чем бы то ни было для возвышения карьеры человека, которому обещал помогать.
– Не думайте слишком много о Рандале Лесли, проговорил Гарлей:– подумайте лучше о вашем сыне.
– Моем сыне! Но уверены ли вы, что он жив? вы улыбаетесь, вы…. вы…. о, Гарлей, я отнял у вас мать, отдайте мне сына, заставьте меня благодарить вас. Ваша месть готова.
Лорд л'Эстрендж вдруг опомнился, выпрямился, посмотрев на Одлея с минуту в нерешимости, не от негодования, но по чувству скромности. В это время он казался человеком, который смиреннно ожидает упрека, который умоляет о прощании. Одлей, не угадывая, что происходить в душе Гарлея, отвернувшись, продолжал.
– Вы думаете, что я прошу слишком многого, и между тем все, что я могу дат сыну любимой женщины и наследнику моего имени, есть одно лишь благословение раззорившегося отца. Гарлей, я не хочу сказать ничего более. Я не смею присовокупить: «вы тоже любили его мать, любили более глубокой и благородной любовью, чем была моя….». Он вдруг остановился, и в эту минуту Гарлей упал к нему на грудь.
– Прости, прости меня, Одлей! Твоя обида ничтожна по сравнению с моею. Ты мне признался в своей, между тем у меня не достанет духу признаться в моей. Порадуйся, что нам обоим приходится прощал друг друга, и в этом обмене чувств мы по-прежнему делаемся равными, по-прежнему становимся братьями. |