Увы: начались тайные, но грозные события, в которые по воле судьбы оказались ввергнуты и мои родители.

    Что бы ни говорили люди и что бы в сердцах ни сказала и я, а Ирод был поистине великим царем – пока не пришло к нему старческое безумие. Да и то сказать: а действительно ли старческое безумие это было? Немного позже я поделюсь своими сомнениями…

    Царство его простиралось шире царства Соломонова, и Храм, воздвигнутый им, затмевал Храм Соломона – тот, что был чудом света, описанным в книгах. Доблестью своей Ирод сыскал расположение римских военачальников, и сам Гай Юлий Кесарь называл его своим другом. Благодаря этому народ наш почти миновали разрушительные войны, ведомые римлянами на границах Империи; а плата за мир и покой составляла мизерный динарий в год – ровно столько, сколько положено было платить за день работы наемному жнецу или сборщику винограда. При жизни Ирода его не раз попрекали этим динарием – а когда он умер, знатные фарисеи, шесть тысяч человек, на священном собрании постановили считать время его правления золотым. Задним умом оказались крепки фарисеи…

    Нет, я несправедлива к ним. Они просто имели смелость высказать то, что думали многие другие. Думали – однако кротко молчали.

    Чем же отвратил от себя Ирод евреев? Да только тем, что не гнал язычников, посещал их храмы и капища и даже восседал на почетных местах на чудовищных и бесстыдных многодневных игрищах, устраиваемых греками в честь их ложных олимпийских божков. Этого ему не простили, припомнив, а то и придумав и арабское происхождение, и подлый – едва ли не рабский – род, и содомские похоти в молодости: из-за них он якобы и отлучил от себя первую жену, Дору, мать Антипатра, и благодаря им же получил из рук своего любовника, римского полководца Антония, трон Иудеи, еще теплый от крови царя Антигона Маккаби. И много другого говорили про него и при жизни его, и после смерти. Злость людская всегда проточит себе путь, как вода, без дела стоящая за дамбой…

    Есть ли правда в сказанном? Я не знаю. И никто не знает. Ложь и правда неразличимы ни на взгляд, ни на ощупь, и только долго прислушиваясь в темноте, можно понять, что звучат они чуть-чуть по-разному. И я думаю, что если бы можно было легко отличать правду от лжи, род людской иссяк бы задолго до потопа. Ложь подобна той тине и грязи, в которой ленивые рыбы, обитающие в прудах, переживают засуху страшной опаляющей истины.

    Мирьям после обручения с Иосифом и ухода из Женского двора несколько месяцев жила в просторном поместье Зекхарьи под Ем-Риммоном, совсем маленьким городком между Хевроном и Бершебой, в двух днях пути от Иерушалайма. Согласно закону, она уже находилась на попечении будущего мужа и даже могла жить под его кровом, но тетя Элишбет не торопилась отпускать ее от себя, обучая мудрости и терпению.

    Однажды все кончилось. Это было так: поздним вечером, слушая шум ветра и дождя в ветвях сикомор – с трех сторон могучие деревья окружали дом, закрывая его в знойные месяцы от палящих лучей, – тетя Элишбет и Мирьям при трех светильниках, разложив Книгу, беседовали о старине.

    Надо сказать, что тетя Элишбет была ученая женщина, умевшая читать и на арамейском, и на языке священных книг, и на греческом, и на арабском, и на египетском, и на латинском; Мирьям, постигшая грамоту только арамейского и греческого, восхищалась ею.

    – Тетя, – спросила она, задумавшись, – мне странно: почему даже нас, посвященных Всевышнему девственниц, не учили читать по написанному в книгах, а только велели запоминать слова, сути которых мы не знали? Они были так похожи на обычные, но если их услышать один раз, то невозможно понять.