– Трех!

Годрик пристально посмотрел на него.

– Леди Элисон умеет обо всем позаботиться. Она и королю засвидетельствовала почтение, и за покупками ей лишний раз не ехать.

Дэвид покачал головой.

– Ох уж эти женщины!

Годрик выпрямился и позволил себе впервые высказать некоторое неодобрение:

– Да уж, женщины!

Во дворе двое мальчишек-конюших держали Луи. Конь тряхнул головой, и один из конюших отлетел в сторону, а другой с такой силой уцепился за поводья, что глаза чуть не вылезли из орбит. Дэвид схватил поводья, и конь замер на месте. Державшийся за них мальчишка шлепнулся на землю, в то время как другой поспешно выкарабкивался из грязи, чтобы убраться подальше от опасности.

Глядя в морду коня великолепной стати, Дэвид объяснил ему:

– Нам нужно догнать леди Элисон.

Со своей обычной понятливостью Луи тряхнул головой и заржал, потом попытался осадить назад. Дэвид сдержал его и выругался, вымещая на нем свое плохое настроение, уверенный, что тот не останется у него в долгу.

Луи не всегда был таким капризным. В свои молодые годы огромный белый жеребец являлся частью легенды. Неоперившиеся рыцари рассказывали, что Дэвид назвал своего скакуна в честь французского короля. Это так взбесило прирожденного англичанина, что Луи немало потрудился, чтобы завоевать себе достойную репутацию и право войти в историю.

Но шесть лет относительно спокойной жизни убедили Луи, что турниры и поединки были для тех, кто помоложе. Он желал только покоя в своей собственной конюшне, где бы за ним ходили его личные конюхи, и зову долга предпочитал похвалы за прежние заслуги.

Вообще говоря, у коня было много общего с хозяином.

С тех пор как Дэвид прискакал на нем в Ланкастер, Луи выказывал недовольство, отказываясь подчиняться даже обожаемому хозяину. Дэвид пытался его урезонивать, но большей частью оба кончали тем, что прибегали к грубой силе.

Так было и теперь. Дэвид ударил коня по боку. Луи хватил его копытом по голени. Высокие кожаные сапоги защитили Дэвида от серьезного повреждения, но он выругался и запрыгал вокруг Луи, в то время как тот оскалился в ухмылке. Удовлетворенный скакун позволил Дэвиду сесть в седло. Махнув рукой Годрику, Дэвид направился на север по дороге в Джордж Кросс.

Дорога была хорошо ему знакома. Да и как же могло быть иначе? Джордж Кросс был последним оплотом цивилизации среди лесов и болот на побережье Ирландского моря. Его любимый Рэдклифф находился за пределами этой цивилизации, и по пути в Ланкастер ему приходилось проезжать Джордж Кросс. Это была процветающая деревня, где было полно рыбаков, купцов и овец. Как внимательно ни глядел он по сторонам, нигде не было видно никаких признаков засухи, опустошившей его собственную деревню. Может быть, здесь, южнее, она не была такой уж сильной, а может быть, у людей было чем жить даже и в крайности. Он был рад, что сейчас направлялся в Джордж Кросс, но его поедом ела зависть.

Леди Элисон унаследовала Джордж Кросс и другие поместья от родителей, а потом получила и вдовью часть наследства после мужа. Дэвиду от родителей не досталось ничего, кроме старого щита и меча, да еще приказа отправляться на поиски лучшей доли. Хотя жена и принесла ему в приданое землю, более занудной, пугливой, как кролик, женщины ему не доводилось встречать. Так что каждый акр ему обошелся слишком дорого.

Теперь ему предстояло защищать еще одну запуганную женщину. Правда, вчера она ему таковой не показалась. «Леди, должно быть, взбалмошна, а то бы она не уехала, оставив меня с ее золотом в кармане, – рассуждал Дэвид. – Ей бы следовало понимать, что, когда человек упьется пивом, он утром не торопится проснуться».

Он вспомнил ее холодные бесстрастные черты.

Возможно, ей этого и не понять. Может быть, такая женщина привыкла, чтобы ей беспрекословно повиновались.